Марка будит появление женщины. «Меня зовут Лора. Лора Хант». Лора якобы уехала на уик-энд в деревенский домик, газет не читала, радио не слушала и знать не знает, что в ее квартире найден труп женщины в ее платье, с лицом, снесенным зарядом дроби в упор. Естественно, что все сочли его трупом хозяйки. Согласитесь, это уже странно. Заснул, проснулся, увидел женщину, которую считаешь мертвой, допрашиваешь ее, подозревая в убийстве модели-соперницы.
Модель мы, между прочим, увидим лишь однажды, мельком: на фотографии, где она снята обнаженной. А Лору Палмер мы что, видели?
Иногда снится, будто ты проснулся и вернулся в реальность, а на самом деле ты продолжаешь спать, пока «реальность» не обернется кромешным бредом и ты наконец-то не проснешься по-настоящему. Не видит ли Марк такой двойной сон? В таком случае до самого финала он так и не проснулся.
С этого момента фильм по своей сюрреальности, которую легко не заметить, дает фору любым «Твин Пиксам» и, пожалуй, в своей двусмысленности напоминает сновидения Бунюэля.
Некая линчевская странность сквозила с экрана и прежде. Аутистская манера Марка играть в карманный бейсбол. Диковатая фраза Валдо: «Мне будет искренне жаль видеть, как детей моих соседей сожрут волки». Но теперь ситуация становится откровенно абсурдной: жертва оказывается главной подозреваемой в собственном убийстве.
Но и это пустяки по сравнению с тем, что из фильма пропадает рассказчик. До поры до времени мы видели происходящее глазами Валдо, который из эгоистического любопытства, пользуясь своим высоким общественным статусом, сопровождает Марка повсюду. Однако потом воскресает Лора, и Валдо уже не участвует в большинстве эпизодов. Тогда чьими же, черт возьми, глазами мы видим происходящее? Вопрос тем более уместен, что в финале разоблаченный Валдо, попытавшись убить Лору во второй раз, погибает. Одно из двух. Либо мы слушаем рассказ мертвеца, который в силу своей бесплотности может рассказывать о том, чего не видел при жизни. Или все происходящее – не реальная история, а вымысел Валдо, журналиста, как-никак пишущего человека, который вполне мог бы, компенсируя недоступность для него живой Лоры, придумать историю о ее гибели, воскресении, мазохистской связи с брутальным полицейским и собственной патетической гибели: «Прощай, Лора, прощай, любовь моя».
Так кто же убил Лору? Никто, поскольку вместо нее погибла легкомысленная манекенщица? Или, может быть, вопрос сформулирован неправильно? Может быть, он должен звучать так: кого убила Лора? И на этот вопрос есть ответ: манекушку. Разве требуются какие-то суперсложные резоны, чтобы пристрелить любовницу своего жениха?
