Но что же влекло нас, молодых людей, едва достигших в 1906 году двадцатилетия, именно к этому роману больше, чем к любому другому? Прежде всего то, что, как и во всяком «романе воспитания», романе об ученичестве и начале самостоятельной жизни («Утраченные иллюзии», «Вильгельм Мейстер», «Красное и черное»), мы чувствовали себя счастливыми, узнавая на страницах книги собственные тревоги, собственные надежды, собственные поиски призвания при первых столкновениях и контактах с окружающим взрослым миром. Еще привлекала ненавязчивая философия – очень простые правила поведения, которые преподает герою дядюшка Готфрид, например: «Почитай каждый встающий день. Не думай о том, что будет через год, через десять лет. Думай о сегодняшнем дне. Брось все свои теории. Видишь ли, все теории – даже самые добродетельные – все равно скверные и глупые, потому что причиняют зло… Почитай каждый встающий день… Люби его, если даже он сер и печален, как нынче. Не тревожься. Взгляни-ка. Сейчас зима. Все спит. Но щедрая земля проснется… Жди. Если ты сам добр, все пойдет хорошо. Если же ты слаб, если тебе не повезло, ничего не поделаешь, все равно будь счастлив. Значит, большего сделать ты не можешь. Так зачем желать большего? Зачем убиваться, что не можешь большего? Надо делать то, что можешь… Als ich kann…[146] Герой – это тот, кто делает что может. А другие не делают»[147]. Ромен Роллан сам делал все, что мог, в трудных обстоятельствах и дарил нам мужество, необходимое для того, чтобы также попытаться делать все, что в наших силах. Поэтому мы были ему благодарны.
И наконец, мы встречались в этом романе с музыкой. Если говорить обо мне, то время моей первой встречи с «Жан-Кристофом» – это было время, когда я каждое воскресенье приезжал из своей провинции в Париж, чтобы пойти на концерт. И там меня уносила с собой, подобно большой реке, симфония Бетховена или анданте из Пятой, ласково прикасаясь ко лбу, снимало с меня усталость.
«Жан-Кристоф» дает нам музыку, если можно так сказать, при самом ее зарождении. Мальчик в начале романа еще не знает, что он музыкант, но собственная природа и учителя очень быстро открывают ему, насколько он талантлив. Естественно, автор не способен описать нам словами музыку Жан-Кристофа. Нам никогда не узнать, как звучали «Lieder»[148], сочиненные им в отрочестве. «Зато, – говорит Ален, – вся книга – это музыка в эпическом движении по эпохам… Даже медленное адажио не топчется на месте, а уносит нас, и мы еще лучше ощущаем неумолимость закона в этом величественном движении, не знающем ни буйства, ни слабости… Душа музыки и есть этот закон течения времени, в самой высокой степени выраженный в конечных аккордах произведения, но еще более убедительный в первых, начальных. Благодаря этому я почти понял, почему Жан-Кристоф не любил Брамса». Да, и я тоже понял, но только – почему
