точно так же, как теми, кто сражался при Аустерлице. Он знал, что это одни и те же люди, выходцы из одних и тех же семей, «солдаты, сыновья солдат, под теми же стягами».
Его республика – та, о которой говорят: «Как прекрасна была республика при Империи!», та, что обещала братство, а не та, что преследовала братьев, та, что была республикой Ламартина, а не республикой господина Комба[113]. В глубине души он считал, что республика умерла в день смерти Гюго, умерла в тот день, когда мистика превратилась в политику. Нет смысла сражаться и браться за перо ради того, чтобы на смену команде политиков-консерваторов к власти пришла команда политиков-радикалов. А поскольку он любил и уважал французов, то в падении нации он обвинял одних только политиков. «К тебе приходим мы…» – писал он, обращаясь к шартрскому собору Нотр-Дам:
К тебе приходим мы из Парижа,
Там наше правительство,
И время, которое теряем в пустой болтовне,
И наша мнимая свобода
[114].
Шарль Пеги являл собой наиболее полное воплощение той двойственности, о которой говорил Жан Шлюмберже и которая составляет самую суть жизни французского народа. Франция не поддается объяснению, если мы пытаемся постичь ее при помощи анализа и логических рассуждений, потому что она одновременно религиозна и антиклерикальна, религиозна и цинична, революционна и консервативна, она – труженица и мятежница, воительница и пацифистка, она – простой народ и аристократы, она – за республику и за монархию, за республику и за империализм, она фрондерствует и соблюдает дисциплину, она серьезна и легкомысленна, рассудочна и безумна, она христианка и атеистка, она богата и бедна, она верит, и она изверилась во всем… Но когда мы видим все эти свойства соединенными и перемешанными в одной личности, в таком человеке, как Шарль Пеги, становится понятно, что противоречат одно другому здесь только слова, а в живом теле вполне возможно их примирить. И именно в Шарле Пеги, куда в большей степени, чем в любом представителе его поколения, нашла одно из своих воплощений Франция – со всем своим величием и со всеми своими слабостями.
Здесь Франция везде, в большом и малом,
Страна полей красивых и лесов,
Страна зеленых садов, где льются ручейки
И зреют грозди винограда.
IV
О Пеги говорят, что он трудный писатель. Это неправда. Просто надо читать его вслух и на ходу. Этот человек, который так любил ходить пешком, так любил долгие прогулки и «пешеходные маршруты», этот пехотинец и паломник сочинял стихи и прозу, подобные строевым песням. Все мы во время службы в армии пели такие бесконечные кантилены, где каждый куплет начинался с последней строчки предыдущего. Так же писал и Пеги – легко связывая новую фразу с несколькими словами из предыдущей, с удовольствием повторяя некоторые мысли и слова как припев.
