– И уж тем более ей не стоило писать такое по-сербско-хорватски. Арчи, тебе знаком этот язык?
– Нет.
– Тогда, пожалуй, я переведу тебе, что здесь написано. Документ датирован двадцатым августа тысяча девятьсот тридцать восьмого года, а написан в Загребе, на гербовой бумаге князя Доневича. В нем говорится примерно следующее: «Предъявитель сего, моя жена, княгиня Владанка Доневич, сим уполномочена безоговорочно действовать и высказываться от моего имени, удостоверять своей подписью, которая следует ниже моей собственной, мои имя, честь и достоинство во всех финансовых и политических делах, имеющих отношение ко мне и ко всей династии Доневичей, и прежде всего – в поставках боснийского леса и размещения некоторых кредитов через нью-йоркскую банковскую компанию „Барретт и Дерюсси“. Я сам и от имени всех заинтересованных лиц ручаюсь за ее преданность делу и добропорядочность». – Вулф сложил документ и накрыл его ладонью. – Подписано Стефаном Доневичем и Владанкой Доневич. Подписи нотариально заверены.
Не спуская с него глаз, я сказал:
– Очень интересно. Он даже не пожалел двадцати центов на нотариуса. Меня вот что волнует. Откуда вы знали, что в книге спрятан этот документ?
– Я ровным счетом ничего не знал. Но то, что она у тебя выспрашивала…
– А-а, конечно. Ее расспросы разожгли ваше любопытство. Не заливайте! Что же, по-вашему, эта девица – балканская княгиня?
– Не знаю. Стефан женился всего три года назад. Кстати, о его свадьбе я узнал из этой самой книги. И хватит допекать меня, Арчи! Я уже сыт по горло твоим зубоскальством. Мне и так не нравится вся эта история.
– Что же именно вам не нравится?
– Ничего. Терпеть не могу международные интриги! Ничего грязнее в мире нет. Я весьма поверхностно представляю себе ту кутерьму, которая сейчас творится на Балканах, но даже поверхностному наблюдателю видно, как разъедают страну личинки коррупции. Регент, правящий в Югославии, лицемерно ищет дружеского расположения отдельных народов. Сам он из династии Карагеоргиевичей. Князя Стефана, ставшего после смерти старого Петера главой рода Доневичей, тоже используют определенные иностранные круги, а он сам прибегает к их помощи для достижения своих честолюбивых замыслов. И вот полюбуйся! – Вулф хлопнул по бумаге ладонью. – Что они протащили в Америку! Если только эта бумажка поможет с ними разделаться, я так и поступлю!
Вулф запыхтел и в сердцах сплюнул. За все годы, что я прожил с ним под одной крышей, мне лишь раз довелось видеть подобную выходку с его стороны.
