В дверь позвонили.
– Она вернулась! – переполошился Вулф. – Только не впускай ее!
Не стоило беспокоиться. Я вышел в прихожую к парадной двери, открыл ее и узрел одно из немногих лиц, созерцать которые всегда приятно. К нам явился Сол Пензер.
– Какого черта? – осведомился я, когда Сол вошел и водрузил свою кепку на вешалку. – Неужели ты споткнулся на фальшивомонетчиках Бэскома и явился за советом?
Сол неизменно деловит. Мне никогда не приходилось видеть его в игривом настроении, но теперь он был, скорее, мрачен и даже не улыбнулся в ответ.
– Мистер Вулф? – спросил он.
– В кабинете. Какая муха тебя укусила?
Он молча двинулся вперед, и я пошел за ним. Сол никогда не усаживается в красное кожаное кресло – не из ложной скромности, дескать, он не заслуживает такой чести, а оттого лишь, что ему не нравится сидеть лицом к окну. Обладая парой самых зорких глаз из всех, что я знаю, не исключая даже Вулфа, он не любит лишать себя преимуществ полного обзора. В итоге Сол устроился на излюбленном насесте, в желтом кресле с прямой спинкой поблизости от моего, и угрюмо заговорил с Вулфом:
– Пожалуй, это самый крупный промах из всех, что я допускал, работая на вас. Может, самый крупный в моей практике.
– Ты имеешь право утверждать это, – вежливо заметил Вулф, – даже если безупречно исполнил мое поручение. По телефону ты сказал, что потерял след. Он сообразил, что за ним наблюдали? Что произошло?
– Все не настолько плохо, – вздрогнул Сол. – Когда я иду за кем-нибудь, люди не часто это замечают. Уверен, объект не подозревал о слежке. Конечно, мог и подозревать. Теперь-то уже не спросишь. В любом случае он шагал на запад по Пятьдесят третьей улице, по дальней от городского центра стороне, и между Первой и Второй авеню…
– Прошу прощения, – учтиво вставил я, – мне уйти наверх и вздремнуть или вы соизволите ввести меня в курс событий?
– Он шел за мистером Нейлором, – пояснил Вулф.
Уже не впервые босс предпринимал некоторые шаги – сам или с помощью одного-двух внештатных агентов, – не отягчая мой разум знанием об этом. В качестве оправдания он обычно приводил сомнительный довод: я лучше работаю, когда считаю, что все зависит только от меня. На самом же деле Вулф обожал миг триумфа, когда занавес взлетает вверх, открывая взору изумленной публики его в паре с живым тюленем, балансирующим у него на носу. Я давным-давно отказался от мысли выражать по этому поводу недовольство и только переспросил:
– Когда?
