Я вовсе не издеваюсь. Не могу себе этого позволить: затянувшийся штиль не дал мне шанса отличиться больше всех остальных. Время от времени я исполнял микроскопически мелкие поручения, но в основном убивал время в отделе фондов на Уильям-стрит, пытаясь кого-нибудь подначить.
Дома я только завтракал, потому что работать приходилось сверхурочно. Вечером в понедельник я сводил Розу пообедать и потанцевать. Во вторник проделал то же с Гвинн Феррис. В среду пытался вытащить Хестер.
Сначала она согласилась пойти, но пару часов спустя нарушила обещание, объяснив, что пыталась отменить другую встречу, но не сумела. Я подозревал, что Самнер Хофф опять принялся разбираться с делами и, если я отважусь предпринять новую попытку назавтра или днем позже, надо мной лишь посмеются.
Не желая выработать комплекс неполноценности, я пошел на попятный и обратился к многообещающему новому источнику сплетен в лице толстухи по имени Элиз Граймс. Она оказалась бесполезна во всех отношениях. И в четверг я снова развлекал Розу, а в пятницу – Гвинн. Все попытки выудить из них что-то новенькое пропали втуне, и лишь несгибаемая самодисциплина позволила мне убедить себя в том, что это нормально, совершенно естественно – включать расходы на девиц в счет, представляемый клиенту.
В течение недели мы с Вулфом трижды пускались в жаркие споры насчет Хестер Ливси и Самнера Хоффа. Первый спор я проиграл, отстаивая мнение, что нам следует отдать обоих на растерзание полиции. Вулф уперся намертво. Во-первых, сказал он, Кремер будет зол и подозрителен из-за того, что мы так долго скрывали от него факты. Во-вторых, не примется за эту парочку всерьез, не зная наверняка, что мы не затеяли нечистую игру и что Сол не врет. Наконец, даже если Кремер примет слова Сола за святую истину, Хестер с Хоффом едва ли откажутся от своих, а одно слово не выстоит против двух. Как ни жаль, пришлось с ним согласиться.
Два других спора закончились вничью. Я настаивал на повторном допросе Хестер и Хоффа, самолично вызывался по отдельности доставить их в офис, хотят они того или нет, лишь бы Вулф пропустил их через свои жернова. Он же уверял, что эта затея безнадежна. Ему не от чего отталкиваться, сказал он. В нашем распоряжении имеется лишь незначительный факт, о котором эти двое сговорились лгать, не смущаясь тем, что это для нас очевидно. Патовая ситуация, из которой нет выхода. Я возражал Вулфу, доказывая, что их ложь – единственная зацепка, которую мы сумели добыть, и он обязан хотя бы потянуть за эту ниточку. Он же твердил одно: нет, и все. В то время мне казалось, что Вулф упрямится просто из чувства противоречия, но он, возможно, уже вынашивал замысел эксперимента, на который отважился вечером в воскресенье, и не желал все испортить.
