Пропущенный воскресный обед я наверстал за ужином.
Обстоятельства позволяли Кремеру считать, будто он выловил крупную рыбку да еще и выставил Вулфа на посмешище. Ничего удивительного. Однако, проведя полчаса в своем кабинете со мной и Розой, инспектор начал подозревать, что его крючок просто зацепился за корягу, а потому оставил нас на попечение лейтенанта Роуклиффа, а сам слинял на Сентр-стрит.
Роуклифф не очень-то обрадовался такому заданию, поскольку имел обо мне то же нелестное мнение, что и я о нем. Еще около часа он забрасывал Розу вопросами в манере курса заочного обучения, одновременно пытаясь не позволить мне произнести ни звука, не говоря уже о членораздельных словах, и прервался только с возвращением копа, ездившего в Вашингтон-Хайтс опросить родню ее мужа.
Мало того что свекор со свекровью подтвердили рассказ Розы, ее благоверный сам примчался в участок, чтобы устроить бучу. Он никому не позволит дурно обращаться со своей женой и намерен лично удостовериться в ее благополучии. Зная, что именно толкнуло его супругу сбежать на рассвете из квартиры в Вашингтон-Хайтсе, я разглядывал мистера Энтони с глубоким почтением.
На бланках «Нейлор-Керр» мне попадался на глаза девиз фирмы: «Всё на свете по всему свету». Я решил, что лозунгом мужчин из отдела фондов мог бы стать призыв: «Защити свою женщину». Или, если развернуть эту формулу: «Защити свою женщину, чьей бы она ни была».
Это заставило Роуклиффа свести беседу с Розой ко времени, проведенному ею в кровати в ночь на пятницу, точнее, к периоду с десяти до полуночи. В таких узких рамках ему негде было развернуться. Он отправил человека на Бэнк-стрит пообщаться с консьержкой и другими жильцами, но все они только руками развели: в пятницу никто не видел, как мисс Бендини вернулась домой.
В итоге около семи часов вечера Роуклифф объявил перерыв sine die[8]. И я доставил Розу вместе с багажом по месту проживания, сначала созвонившись с Вулфом и услышав, что у него нет причин предполагать, будто Роза приберегла для него какие-то тайны. Мужа, который сопровождал нас в поездке, я высадил затем у ближайшей станции подземки. К тому моменту он уже уверился, что наши с Розой отношения носят исключительно деловой характер, и даже предлагал угостить меня выпивкой.
Вечер воскресенья я провел в кабинете за пишущей машинкой. Вулф тоже там был, но из всех пяти моих чувств его присутствие зарегистрировало только зрение. Когда раздался очередной звонок Сола Пензера, желавшего сделать Вулфу новый секретный доклад, я договорился встретиться с Солом в центре, чтобы избавить его от необходимости являться на дом к Вулфу.
