– Я не поставляю новости журналистам, – ответил Кремер, – и не издаю газет. Если писаки что-нибудь разнюхают, остановить их не в моих силах. Однако я весьма признателен вам за откровенность. Стало быть, вы познакомились с мисс Браун всего неделю назад. Сколько раз вы вообще ее видели?
– Три, – ответил Джин.
У Кремера возникла масса вопросов к матери и к сыну. Допрос был в самом разгаре, когда Вулф перекинул мне клочок бумаги, на котором написал:
Попроси Фрица принести сэндвичи и кофе нам с тобой, а также тем, кого держат в гостиной. Но больше никому, за исключением, разумеется, Сола и Теодора.
Я вышел из столовой, отыскал на кухне Фрица, передал ему распоряжение Вулфа и вернулся назад.
Джин всячески демонстрировал готовность сотрудничать с полицией, да и миссис Орвин подробно отвечала на все вопросы инспектора, хотя это и давалось ей с трудом. Они сказали, что все время держались вместе, чему лично я не поверил, поскольку по крайней мере дважды за сегодняшний день видел мать и сына порознь… Да и Кремер тоже знал об этом с моих слов. Эти двое еще много чего наговорили, например: они не покидали оранжерею с момента своего прибытия и вплоть до ухода в обществе хозяина дома; они остались, когда остальные потянулись на выход, потому что миссис Орвин надеялась уговорить мистера Вулфа продать ей несколько растений; полковник Браун раз или два отходил от них, чтобы побродить в одиночестве; отсутствие Синтии не сильно их обеспокоило, поскольку я заверил их, что ничего страшного не произошло; и так далее и тому подобное. Перед уходом Джин предпринял новую попытку заручиться обещанием, что имя его матери не появится в прессе, и Кремер был настолько растроган его прямотой, что пообещал сделать все от него зависящее. И Кремера можно понять: люди такого типа запросто могут оказаться чьими угодно закадычными друзьями, включая комиссара полиции или же мэра Нью-Йорка.
Фриц принес нам с Вулфом по подносу, и мы заметно преуспели, поглощая сэндвичи. В тишине, наступившей после ухода Орвинов, явственно слышался хруст, производимый Вулфом, который набил полный рот овощного салата.
Кремер, нахмурившись, смотрел на нас. А потом заговорил, но обратился не к Вулфу, а ко мне:
– Это импортная ветчина?
Прежде чем ответить, я помотал головой и проглотил то, что было во рту.
– Нет, она из Джорджии. Свинки, взращенные на арахисе и желудях. Посол по собственному рецепту мистера Вулфа. Она аппетитно пахнет, а на вкус – просто объедение. Я спишу вам рецепт… Ох нет, проклятье! Никак не получится, ведь пишущая машинка осталась в кабинете. Вы уж простите. – Я отложил один сэндвич и взял другой. – Мне нравится их чередовать: сначала откушу кусочек ветчины, потом – осетрины, потом – опять ветчины, потом – снова осетрины…
