Верный ходил старательно, местами плавал в глубоком снегу, а когда они незаметно для себя поднялись вверх, далеко убежал по обдутым россыпям и дал отчаянный, новый, сильно похожий на Дымкин голос.
Отчаянный и старательный. Как ни торопился Арканя, но чувствовал, что силы его подорваны, что он теперь очень слаб и что надо было оставить мешок у костра: только сумасшедшему может показаться, что летчик схватит пушнину и улетит, бросив его помирать в тайге. В ушах стучало, пришлось идти шагом. Потом он не смог идти прямо вверх и стал подниматься зигзагами, ударился коленом о камень и сел. Верный лаял на виду, вскакивал, припадал, разбрасывал снег и щебенку, совал морду в камни.
Россыпь, камни, навряд добудется соболь. Азарт сплошной. Щелка, где сидел и слышно поуркивал соболь, казалась небольшой, но чтобы поднять камни, чтобы разворотить укрытие, потребовалось бы граммов двести аммонала. Арканя торопился, мешок он бросил на пути, и под рукой ничего не было. Он расстегнулся, стянул и, пластая ножом, клочьями сорвал с себя, не снимая рубахи, майку. Майка была черная от копоти и жирная от пота. Он проверил спичкой тягу, потянуло в камни, но неуверенно, слабо. Майка, забитая в щель, вонюче задымилась, но дым выходил рядом и, видимо, на соболя не действовал.
Затарахтел внизу вертолет, косо перерезал долину, плывя по воздуху, завис на минуту над балаганом, покачиваясь и вздымая снежное облако, сел. Арканя помахал летчику и побежал вниз к мешку, отзывая Верного. Сначала у Аркани мелькнуло - договориться с летчиком, притащить бересты, выкурить соболя, но мысль эта заметалась между мешком, черневшим на склоне, летчиком, стоявшим у вертолета, и завывавшим на россыпи Верным, ожидавшим близкой победы.
Мешок лежал в снегу как пьяница, был легким сравнительно с объемом, но и сладостно тяжелым. Вертолетчик в собачьих унтах, расстегнутый, похаживал и присаживался возле костерка. Верный посылал азартный зов.
9
Летчик видел, как человек мелькает между деревьями, сплывает с лавой снега вниз, падает, торопится, переваливается через валежины; через гарь человек почти полз, будто придавленный огромным своим мешком.
- Два часа у меня времени на все про все. Если через час не буду на аэродроме, я пропал, понял? - сказал летчик, когда Арканя, хватая его за брезентовую куртку, униженно шептал, вскрикивая время от времени вверх, в россыпь: "Верный! Верный!".
- Собачка у меня там, собачка! - шептал Арканя.
