Страсти и скорби Жозефины Богарне | страница 10
Неужели приснилось?
Помню, как хромая старуха стояла с воздетыми к небу руками. Помню, как она поднесла к губам фляжку с дьявольской водой, которую пила, как обычную воду. А потом запрыгала передо мной на месте, молотя воздух раскинутыми в стороны руками.
Помню ее слова: «Ты станешь королевой».
Наверное, это был сон.
Вторник, 12 августа, поздно вечером
Наконец ко мне пришла мама. Я лежала на кровати, и она встала на пороге с фонарем в руке.
— Роза!
Я не ответила. Пыталась, но не могла. Это было мне не под силу.
Мама подошла к кровати. На ней было белое платье и белый платок на голове; в свете фонаря она казалась похожей на ангела.
— Ты похожа на ангела, — прошептала я странным, хриплым голосом.
Я чувствовала, как порхают по моему лицу ее пальцы, слышала, как она втягивает воздух, будто принюхиваясь.
— О боже мой! — прошептала она.
Я в замешательстве смотрела на нее. Отчего она плачет? Я видела вокруг нее яркое сияние. Это была Дева Мария, пришедшая благословить меня.
— Мама! — закричала я, изумляясь ее неземной красоте, и стала целовать ей пальцы, прижимать ее руку к своей щеке.
ЗАГРОБНЫЙ МИР ОДЕРЖИВАЕТ ВЕРХ
Четверг, 21 августа 1777 года
Я проснулась от тихого стука в дверь спальни.
— Кто это? — в страхе спросила я.
Дверь скрипнула, отворяясь.
— Папа! — Он был в синей куртке с золочеными пуговицами.
— Я велел седлать твоего пони, — прошептал он, не желая будить Да Гертруду.
От глиняной кружки, которую он держал в руке, поднимался пар. Пахло кофе и ромом.
— Хочу, чтобы ты познакомилась с моей новой дамой, — сказал он, повертев у меня перед носом шоколадным рулетом.
Новой дамой отца была черная кобыла с белыми носками — молодая, смелая, хорошо сложенная и большеглазая.
— Это Фортюне,[4] так я назвал ее, — с гордостью сказал отец. — Выиграл в карты.
Я потянулась погладить ее морду. Кобылка отдернула голову.
— Сукре для меня уже мал, — сказала я. Мой маленький пони стоял у стены, у его глаз кружились мухи.
— Эта для тебя слишком горяча, — сказал отец. Я держала уздечку, пока он садился в седло.
Мы поехали по дороге. Лошади фыркали, трясли головами, отгоняя мух. Солнце только что взошло, на влажной траве лежали длинные тени. На плантации тростника все еще царил хаос после уборки урожая. Подъезжая к ней, мы вспугнули большую голубую цаплю. Вдалеке у моря суетились рабы, готовившие поле к сезонному палу сухой травы.
— Король Сахар, — сказал отец с иронической улыбкой, прихлопнул москита, достал из кармана куртки для верховой езды кожаную флягу и запрокинул голову.