Казалось, ветер противно дул со всех сторон. Ночной дождь мерно барабанил по парусиновой крыше фургона. Но заснуть хоббиту не удавалось, рядом громко храпели его приятели Торин и Малыш.
Третий день минул с той поры, когда отряд миновал окрестности деревень Эйрика и Суттунга и десятый со дня второго выезда из Ануминнаса. На душе у хоббита было как-то особенно легко и ясно: вчера он вновь был назначен поваром отряда и изрядно отожрался втихомолку, оставив остальным для похлебки крохотный ломоть мяса. Памятуя о походах Нечестного Билла — Бо и Фродо, он каждый день записывал все случившееся, включая даже мелкие пикировки между членами отряда, а также полезные сведения, которые разбалтывались в нетрезвом виде. Такими как номер ячейки сейфа, в котором неосторожный Пертольд хранил свои сбережения, номер личного счета Сдруна и где Глумлин закопал парочку бриллиантов, спасаясь от преследовавшей его полиции. Изредка он развлекался тем, что писал доносы на членов отряда и подбрасывал генерал-ефрейтору, словом старался быть душой общества, развеивая скукоту.
За короткое время в пути, хоббит особенно хорошо успел узнать своих спутников. Безумного Дори, болтуна Хорнбори он помнил еще по пригорянскому трактиру, остальных узнал в дороге. Вьярд был немного трусоват, но свою кличку «Смелый против раненых» оправдывал на все сто. Он любил пиво больше Малыша, зато оказался непревзойденным вруном по части женщин; знал он и на удивление много гномьих народных песен (по большей части неприличных). Молодой Скидульф по прозвищу «Заноза в дупе» впервые выбрался за пределы своих пещер, из которых ему удалось сбежать за три года до окончания срока приговора по делу о скотоложестве со смертельным исходом. Безусловным авторитетом для него был Торин, которого он слушался во всем и на которого пытался походить. Фолко показалось, что он несколько робок, зато силен и безотказен в работе, чем Торин вовсю пользовался, заставляя того делать всю черную работу во время своего дежурства. Три сородича Торина — молчаливые Грани, Драни и Срани — редко вступали в разговоры, предпочитая коротки и недвусмысленные фразы типа «Жрать!» и «Пани, дайте мне первый класс»[2]. Они шли в Морию драться, чтобы завоевать себе свободу и прощение всех грехов.
Балин, очень уродливый гном средних лет с лиловой бородавкой на носу был родом из Туманных гор. В противовес этой троице напротив был очень разговорчивым и по степени словоизвержения уступал только такому непревзойденному мастеру печатного и непечатного слова, как Хорнбори по кличке «Словобол-Собеседник». Он часто рассказывал неправдоподобные истории про эльфов, высосанные, хоббит был готов в этом поклясться, из пальца (причем немытого!). Он также нарассказал Фолко множество историй из гномьих преданий, до тех пор, пока одну из подобных историй случайно не услышал Торин. Он принялся без объяснений бить Балина, крича что-то, что он его предупреждал и что из-за таких, как он, в Средиземье считают, что от гномов никакой пользы, кроме удобрений в виде содержимого подземных туалетов. Однако, когда приходила его очередь рубить дрова или чистить котлы, он делал это так плохо, что за ним всегда приходилось делать это по второму разу. Земляк Балина, Строн слыл большим знатоком орочьих повадок, поскольку провел в их концентрационном лагере пару лет. Он быстро сошелся с Малышом — их характеры были схожи: оба веселые, неунывающие, только Строн, как понял Фолко, умел смотреть и видеть глубже, чем Маленький гном, что впрочем было и понятно, ведь Малыш был близорук, в чем впрочем, упорно не сознавался.
