— Это почему вы так думаете? — усомнился Торин.
— Ну, он раскроил второму стражнику череп, но не перерезал ему горло, как делал раньше, — объяснил Теофраст.
— Да, он похоже, вновь исправился и стал хорошим человеком, — съязвил хоббит, прихлебывая из кружки. — Ваши понятия напоминают мне одну матрону, которая считала, что стоит только начать обращаться с уличными отморозками поласковее и они сразу станут хорошими и перестанут бить прохожих по голове кирпичом. Использовать резиновую дубинку, говорила она, гораздо гуманнее. Заинтересовавшиеся подростки тут же испробовали на ней ее изобретение. Полчаса ее били этой палкой, но она все еще была жива. Тогда ее насильно перевели через улицу и оставили на лавочке около публичного дома для бомжей. Тут уж даже такая стерва, как она не выдержала и испустила дух.
— Держу пари, ее звали Любелия Лякошель-Сумкинс, — продемонстрировал знание дневников Бильбо Торин. — А командовал бандой небось сам Фродо или твой недостойный предок.
— Почему это недостойный? — возмутился Фолко.
— Потому что не хватило ума выбить себе гринкард в Валинор, ухмыльнулся Торин.
— Чтоб я еще дал кому-нибудь почитать дневники Бильбо! — возмутился Фолко.
— Вы сказали дневники Бильбо? — навострил уши Теофраст, вылакавший уже четверть бочонка, как минимум, за то время, пока наши друзья разговаривали между собой. — Ик-ик! Я ушам свои не верю! Это же величайшая мечта каждого хрониста! Раритет! Умоляю! Дайте мне их прочитать!
Фолко не умел отказывать старым хронистам. Он смущенно кивнул головой и потянулся за истрепанной тетрадью.
— О, какое счастье! — вскричал старый хронист. — Скажите, кого я должен убить для вас, чтобы хоть немного оплатить это величайшее сокровище!
— Вы не поняли, — заявил Фолко. — Я вам даю их только посмотреть, а вовсе не дарю. Ну че, посмотрели? — хоббит повертел в руках истрепанную тетрадку и вновь спрятал ее в своем рюкзачке.
На лице у старого Теофраста появилось странное выражение, словно у ребенка, которого жестоко обманули родители, пообещав коробку леденцов за примерное поведение, а потом съели их сами, нагло насмехаясь над своим отпрыском.
— Не печалься, друг Теофраст! — попытался приободрить его хоббит. — В порядке исключения я готов продать тебе страницы две со скидкой.
— Но лимиты финансирования нам постоянно урезают, — попытался поторговаться старый мошенник. — И выдают крайне нерегулярно, а хоббиты такой благородный народ, что конечно же согласятся уступить мне дневники в долг.
