Одного этого было бы достаточно, но с наступлением ночи, когда жалкий лучик света, пробивавшийся сквозь крошечное отверстие под потолком, угасал, твари окончательно распоясывались, начинали скакать по всей камере, копошиться в углах, гоняться друг за другом по стенам с писком и отвратительным стрекотом, когда же Бенни забывался сном, шныряли по его телу, покусывая лицо, шею, мошонку, и он вскакивал и принимался колошматить зверюг, пытаясь прибить голыми руками.
Раз в три или четыре дня давали кружку воды, язык распух от жажды, губы потрескались, тело было в кровоточащих язвах от схваток с крысами. Вскоре он был уже настолько изможден и измучен, что мог бы поддаться соблазну простого решения – с помощью веревки, на которой болталась параша. Но буйные атаки сокамерников пробудили в нем главный животный инстинкт – сражаться, выжить.
Хотя нельзя сказать, что выжил именно он. Нет, тот, кто выжил, кто покорил крыс, был скорее коварным злодеем, чем благородным воином, скорее хищным зверем, чем человеком. Сраные сукины дети, хрипел он, обращаясь к крысам и процарапывая еще одну черточку на стене – за каждую убитую тварь, рядом с отметками прошедших дней. Ублюдки. Проклятые подонки. Гниды подземные. Он считал и пересчитывал крыс, а их количество, казалось, все увеличивалось, и вскоре он терял нить и приходилось считать и пересчитывать снова. Твое место здесь. Грязный жид. Рожденный во тьме. Неприкасаемый. Вали в ад, никому ты не нужен. Думаешь, им есть до тебя дело – людям? Знала бы твоя мама, кем ты станешь. Лучше бы ты сдох.
Из-за стен камеры кто-то продолжал подкармливать его – или то, чем он стал, – вполне достаточно, чтобы не умереть, и за те несколько секунд дважды в день, когда кто-то просовывал поднос сквозь окошко, Бенни успевал заметить трясущуюся грязную, определенно мужскую, мгновенно исчезающую человеческую руку. И когда окошко захлопывалось, он цеплялся за надежду, что человек за дверью задержится настолько, чтобы услышать, разобрать все, о чем Бенни кричит, – отчаянная мольба дать воды, проклятья в адрес крыс, стоны о том, сколько еще будет длиться эта пытка, этот ад.
Ответы, все разом, явились в день (по его подсчетам, девяностый), когда впервые с тех пор, как за ним захлопнулась дверь камеры, она вновь со скрежетом отворилась, и Бенни, моргая в ярком слепящем свете, хлынувшем из коридора, разглядел силуэт военного. Генерал. Главнокомандующий Армии Бирмы. Сам Не Вин.
