— Но у нас приказ не выпускать вас из виду.
— Я не могу разрешить вам сюда войти и нарушить святость этого места. Вы убили моего отца. Вы отправили его сюда. Мы должны почтить его память одни, без вас.
— Но нам приказано все время находиться рядом.
— Тогда везите нас обратно, — решительно заявила мать и повернулась к автомобилю. Офицер сдался, и мы ступили на территорию кладбища, в знак почтения оставив обувь у входа.
Тихое, мирное, знакомое мне место. Последняя обитель многих поколений Бхутто, жизнь которых удалась лучше нашей. Здесь мой дед, сэр Шах Наваз Хан Бхутто, бывший премьер-министр штата Джунагад, удостоенный рыцарского достоинства Британской империи за службу в Бомбее до разделения Британской Индии на две страны. Здесь его жена, леди Хуршид. Мой дядя Сикандер Бхутто, его легендарный брат Имдад Али, о котором рассказывают, что, когда он проезжал в коляске по Эльфингстон-стрит, главной улице Карачи, английские леди выскакивали из лавок на него поглазеть. Многие, многие лежали здесь, в земле, которая породила нас и в которую мы возвращаемся после смерти. Отец мой привез меня сюда перед отправкой в Гарвардский университет в 1969 году.
— Ты отправляешься в далекую Америку, — сказал он мне, стоя среди могил предков. — Увидишь много интересного, удивительного, узнаешь много того, о чем раньше не имела представления. Но запомни: что бы с тобой ни случи лось, вернешься ты сюда. Здесь твое место. Здесь твои корни. Все мы здесь, вместе, в земле, давшей нам рождение, принимающей нас после смерти. Прах земной и жаркий воздух Ларканы в твоих костях. Здесь тебя похоронят.
Слезы застилают глаза. Оглядываюсь, ищу могилу отца. Я ведь не знаю, в каком месте его предали земле. Натолкнувшись на его могилку, взгляд чуть было не скользнул дальше: небольшой холмик сухой земли, посыпанной засохшими цветочными лепестками. Мы с матерью опускаемся наземь у изножья могилы. Не верится, что там, внизу, скрыт отец. Опускаюсь на колени, целую землю там, где должны находиться его ноги.
— Прости, отец, если я в чем-то провинилась перед то бой, — шепчу я.
Нахлынуло одиночество. Как и все дети, я воспринимала отца как нечто данное изначально, само собой разумеющееся. Теперь, потеряв его, ощущаю пустоту, которую ничем не заполнить. Однако я не плачу, ибо верю, как и положено мусульманке, что слезы клонят дух к земле и лишают его свободы.
Отец мой заслужил свободу, дорогой ценой достался ему мир. Страдания его в прошлом. «Слава Ему, всего Правителю, — цитирую я суру Йа-Син Священного Корана. — К Нему вы все вернетесь». Душа отца в раю, с Господом.
