Казаркин рассказывал, как много снегу выпадает за длинную зиму на великие просторы Советского Союза, а Повар, хоть знал это и раньше, страшно удивлялся личным казаркинским наблюдениям, потому что даже в Южной Канаде, где он жил раньше, климат намного мягче, хотя американцы считают и канадский климат очень суровым.
А потом произошел очень смешной разговор о матерщине. Повар задал несколько вопросов и заинтересованно ждал разъяснений. Казаркин же вдруг обиделся и засипел, нужно было что-то сказать Повару, но в голову ничего подходящего не приходило.
- В общем нехорошо это,- сказал Казаркин,- срамные слова! - Казаркину было так неловко, что он про себя выругался крепчайшим образом, не находя возможности выгородить свой родной язык в такой ситуации.
Он старался что-нибудь придумать, и вдруг его осенило:
- Вот не дай бог, если в кают-компании кто-нибудь себе позволил,сказал он,- это сразу старший за столом сделает замечание или даже из-за стола выгонит!
- Э, у нас тоже за столом нельзя,- согласился Повар.
- Ну вот, видишь, даже у вас нельзя,- сказал Казаркин нетактично.
Повар простил нетактичность Казаркину и сказал несколько слов по-английски, и глаза у него заблестели от удовольствия.
- Хочешь выучить? - спросил он, доставая ручку.- Я тебе могу целый словарь составить.
- Что ты, что ты? - ханжески нахмурился Казар-кин.- Спасибо! Да и зачем, все равно никто у нас не поймет вашу ругань.
Повар и Казаркин подумали над этим, и потом оба рассмеялись, и сказали друг другу несколько слов, которые очень трудно было перевести с русского на английский и с английского на русский.
Повар написал свой адрес на книге "Вечера на хуторе близ Диканьки", которую давно еще принес Казаркину и которую Казаркин не прочитал, потому что читать было ему еще трудно. А Казаркин продиктовал ему свой адрес: "СССР, Владивосток, Рыбтрест, СРТ 91-91, Казаркину Сергею Лаврентьевичу".
Повар уходил, так и не подтвердив черных подозрений, то есть Повар оказался на высоте положения, он проявил человеческое участие, а Казаркин платил недоверием. А теперь положение нельзя было исправить, и оставалась только одна надежда, что Повар мог и не заметить и не понять подозрения и недоверия по причине плохого знания языка - ведь при плохом знании языка трудно уловить в словах, кроме смысла, еще и недоверие, подозрение или еще что-нибудь.
- Передай мой привет России! - сказал Повар и улыбнулся.
- Спасибо,- серьезно ответил Казаркин.
