Поэтому-то он и по пустяковым делам вроде розыска непристойно обозвавших его супругу подьячих лично являлся в пыточные камеры своей тайной полиции. Петр и приговоры изредка правил после подачи их проектов ему Толстым, а иногда писал сам. Эту практику он принес в отношения с Тайной канцелярией из времен Преображенского приказа. Даже в момент его напряженного Каспийского военного похода заместитель Толстого в Тайной канцелярии Ушаков (сам Толстой в очередной раз сдал заму дела, отправившись с царем в этот самый поход) писал вдогонку уходящему войску для царя о подследственном раскольнике Варлааме Левине: «Левину по окончании розыска какую казнь учинить и где, в Москве или Пензе?» Ушаков, заметим, уже спрашивал о месте исполнения предрешенного приговора, хотя следствие о Левине и его соратниках еще не было закончено, и сам приговор еще формально не вынесен. Отвлекаемый делами своего тайного сыска даже от глобального военного похода, призванного расширить южные рубежи России и сокрушить там мощь Персии, Петр ответил Ушакову кратко: «Казнить в Пензе» — именно в этом городе неутомимый агитатор раскола Варлаам Левин зачитал перед арестом его петровским сыском свою последнюю проповедь о царе-антихристе, забравшись на крышу мясной лавки пензенского базара.
Кстати, эта привычка царя по понедельникам лично являться в Тайную канцелярию для разбора даже не самых важных дел политического следствия, как и его же пристрастие лично участвовать в пытках и рубить головы осужденным, раскольниками использовалась в подтверждение их тезисов о царе-антихристе и о подмене истинного Петра Романова в младенчестве немцами-иноверцами своим ставленником. Ведь до Петра I цари из рода Романовых лично казнями и пытками заниматься брезговали. По более же серьезным в государственном плане делам Петр в Тайной канцелярии бывал обязательно, сам вел допросы и выносил приговоры. Он не раз обвинял самых близких к нему советников и министров в коррупции, колотил своего «обер-вора» Меншикова и грозил отобрать у того все имперские посты и звания.
В итоге за всех верховных казнокрадов ответил самый за воровавшийся и утративший осторожность вице-канцлер Шафиров, бывший любимец царя. В 1723 году того арестовала Тайная канцелярия с санкции, понятно, самого императора Петра Алексеевича. При этом привыкший к безнаказанности Шафиров при его аресте в Сенате усугубил свою вину, оскорбив матерно «приказывавшего ему пройти» заместителя Толстого в Тайной Скорнякова-Писарева, применив в духе всех коррупционеров сакраментальный контраргумент: «Да ты сам вор!» На следствие по делу Шафирова царь тоже приезжал, утвердив ему смертный приговор. Когда Шафирова уже заволокли на эшафот и положили на плаху, явился секретарь императора Макаров и зачитал указ о помиловании вице-канцлера. Топор вонзился в плаху рядом с его ухом, и Шафиров, лишенный всех титулов и приговоренный к ссылке, с ватными ногами был вынесен сотрудниками Тайной канцелярии с площади. Такой сценой завершился первый крупный процесс против коррупции в верхах российской власти, расследуемый спецслужбой.
