— В девять в «Лувре»?
— Конечно!
Попельский вернулся в комнату и снова сел в кресло. И вдруг почувствовал, что за время его отсутствия настроение в гостиной изменился. Правда, Леокадия продолжала раскладывать пасьянс, но делала это как-то демонстративно, а Рита отчаянно раскрашивала бумагу. «Неужели поссорились?» — подумал он немного раздраженно.
— И как же ты помчался к телефону! — отозвалась по-немецки Леокадия. — Тут разочарование, горькое разочарование, не так ли, Эдвард?
— Не понимаю, о чем ты.
— Ну ведь это же была не она, — кузина даже не взглянула на него. — Это пан Заремба, а не твоя сладкая жидовочка…
Рита когда-то уже слышала из тетиных уст это немецкое слово, поэтому знала, о ком идет речь. Сжала губки и пристально взглянула на отца. Обе женщины его жизни ненавидели ту, которая даже не успела в ней появиться. Возможно, она и хотела присмотреться к ней, как знать, или не искала там места для себя! А он набросился на нее, как на дешевую шлёндру! Нагло засовывал лапы под ее платье! Коснувшись голого тела над чулком, дрожал, распаленный желанием! Стремился отплатить ей за то, что видела его унижение Бекерским! Овладеть ею силой, изнасиловать, выдирать волосы, когда она будет стоять на коленях перед ним! Вот о чем он мечтал. А взамен — жгучая пощечина и жгучий стыд. Получил, что ему принадлежало, справедливый урок пренебрежения, но она не дождалась никаких извинений, ни словца. «Suum cuique», — думал старый, побитый сатир.
Не продолжая дискуссии с Леокадией, Попельский раздавил окурок и вышел в прихожую. Старательно закрыл дверь в гостиную и сел у аппарата. Взял телефонный справочник, отыскал в нем то, что было нужно, и набрал номер. Был напряженный, хотя знал, что все равно не услышит в трубке Ренатиного голоса.
— Стратин, имение графа Юзефа Бекерского, — раздалось оттуда.
— Добрый день, — произнес он чуть дрожащим голосом. — Это камердинер, пан Станислав Вьонцек?
— Да, это я.
— Говорит Эдвард Попельский. Это вы меня увезли…
— Чем могу помочь?
— Я хотел бы поговорить с панной Шперлинг.
— Она здесь уже не работает.
В трубке наступила тишина. Попельский услышал лязг, затем какой-то шорох, разговор, даже музыку. Но сигнала прекращения связи не было. Ждал. Чувствовал, как у него все чешется, словно невидимые насекомые облепили тело и залезают во все отверстия в голове. Он хорошо знал это ощущение. Лютое, обжигающее нетерпение.
— Панна Шперлинг сейчас во Львове, — в трубке послышался треск и приглушенный голос Вьонцека. — Она живет у панны Марианны Столецкой, адрес…
