Ибо вот замысловатые телесные связи и развратные практики, которым он предавался с румяной стенографисткой, вновь предстали перед его глазами, но главную роль в них не играла уже эта стремительная и быстро краснеющая девушка.
В его разгулявшемся воображении появилось стройное тридцатичетырехлетнее тело и светлые волосы, а груди, которые прыгали перед его лицом, превратились с небольших и торчащих в спелые и сладкие, как лопающиеся груши. Мок, несмотря на свои шестьдесят два года, почувствовал в чреслах нежное дуновение весны.
Профессор Брендел начал переводить стенографическую запись, Мок устыдился своих мыслей и превратился в слух.
— Умоляю вас, найдите убийцу моей Берты, — запинался Брендел, выделяя запах плохого самогона и гнилых зубов.
— Говорят, вы праведник. Последний праведник в Содоме. Сказано: «Блаженны алчущие и жаждущие справедливости, ибо они насытятся». А вы ничего так не желаете, как справедливости.
Мок смотрел в глаза графини, теперь не закрытые мембраной слез, но светлые и чистые, как вода в горном озере. Таили в себе покорность, преданность и темные обещания, от которых Моку стало горячо.
Покачал головой и посмотрел на часы. Это был очень эффективный способ успокоить мысли. Капитан, по натуре нетерпеливый и педантично пунктуальный, почувствовал жгучую нервозность. Вот очередной растраченный день, посвященный безумцу и сумасшедшей, которые требуют от него поиска русского солдата. Наверное, я должен его привести к ней, а раньше с этим русским явиться к коменданту Гнерлиху и просить разрешения войти на территорию лагеря!
Наверное, я должен был в течение нескольких дней изучить русский язык, перейти на сторону врага и смешаться с толпой солдат, провести частное расследование, выследить убийцу, а потом взять его за ухо и каналами доставить на немецкую сторону, так?
Мок посмотрел на часы и разозлился. Сдержался усилием воли, чтобы этого не сказать, вспомнил все зло, которое мир нанес благородной аристократке, он смотрел на нее грустно и в то же время просящими глазами. Пунктуальный и аккуратный Мок болезненно чувствовал потерю нынешнего дня, может быть, не так остро, как графиня фон Могмиц смерть своей племянницы, но не менее разрушительно.
Отчаянно пытался сохранить пропорции в своих сравнениях, но демон нетерпеливости опять активизировался и кричал: «Ты потерял четыре часа, сплетение глупости». Мок ударил рукой по столу и сказал очень медленно, чувствуя, как ледяной тон замораживает ему губы:
