Профессор даже подпрыгнул от радости. Наверное, чтобы ему бы меньше понравилось, если узнал причину, по которой Мок согласился встретиться во второй раз с графиней Гертрудой фон Могмиц. Чтобы не чувствовать посталкогольного и похмельного зловония, как долетало с губ профессора Брендла, Мок согласился после сегодняшнего обеда на встречу со всеми одновременно бандитами и убийцами, которыми набивал в течение года немецкие тюрьмы.
Бреслау, пятница 16 марта 1945 года, полдень
Мок и Брендел сидели в комнате свиданий уже четыре часа.
Мок сложил руки на животе и крутил мельницу пальцами. Брендел уставился на него умоляющим взглядом, без слов прося о терпении. Засохшие зонтики бузины били в треснутое оконное стекло. Охранник дремал на стуле. Наступали сумерки.
Часы пробили очередные полчаса. Секундная стрелка на элегантных часах Мока марки «Schaffhausen» кружилась по своему маленькому циферблату. Мок крутил мельницу пальцами. Брендел уставился на него умоляюще. Мок еще раз покрутил пальцами, Брендел еще раз взглянул. Тогда Мок встал так резко, что уронил стул, на котором сидел, охранник проснулся и схватил «вальтер». Брендел воскликнул: «Умоляю, капитан». Мок направился к выходу, веточки бузины обрушивались в стекло. Мок надел пальто, дверь отворилась, и в комнату свиданий вошла коренастая охранница, который вчера бережно отирала от пота лицо коменданта. Мок остановился, две другие охранницы посадили на стул графиню Гертруду фон Могмиц. Мок потерял дар речи при ее виде. Брендел бросился целовать ее руки. Мок закрыл лицо маской, чтобы графиню не смущал вид его лица. Коренастая охранница криво усмехнулась и вышла из комнаты свиданий.
Графиня фон Могмиц была красивой тридцатичетырехлетней блондинкой. Ее волосы были завязаны толстой веревкой. Одета она была сегодня в скромное серое платье, достигающее ее стройных колен, вид которых напомнил Моку о том, что вчера хотел отмечать праздник весны.
Выражение ее лица направило, однако, его мысли совершенно в другую сторону. Ее большие серые глаза были заполнены слезами. Мышцы лица перестали напрягаться, и щеки слегка опускались к подбородку. Дрожащие губы напоминали синий знак бесконечности.
Графиня фон Могмиц была олицетворением страдания. Мок забыл о мире весны. Его мысли стали горькими и философскими.
— Только что привезли ее с похорон, — сказала охранница и добавила тоном оправдания: — Поэтому господам пришлось ждать так долго.
— Это очень великодушно со стороны коменданта, — заметил сухо Мок, — что позволил графине попрощаться со своей племянницей.
