– Ох, о детях, особенно о малышах, я могу говорить бесконечно!
– Нет, на эту тему, пожалуй, нам говорить не стоит, – сказала Марджери, втайне надеясь, что ее спутница наконец-то умолкнет. Но, увы, было уже слишком поздно – Инид ничто не могло остановить.
– Я обожаю детей! Возможно, потому, что сама без родителей выросла. Говорят, у меня была сестра-близнец, только она еще во время родов умерла. Мой муж считает, что я именно поэтому так много говорю…
– Простите, так вы замужем? – прервала ее Марджери, хоть ей и далеко не сразу удалось задать этот вопрос, ибо речь Инид лилась непрерывным потоком. Она говорила так быстро, что Марджери порой казалось, будто она слышит некое варварское наречие.
– Разве я вам об этом не писала?
– О муже? Нет. Об этом вы даже не упомянули.
Инид внезапно умолкла. Побледнела. Она, казалось, была просто потрясена. Но быстро опомнилась.
– Впрочем, это неважно. Он все равно уехал.
– Куда же он уехал?
– Что, простите?
– Ему по работе пришлось уехать?
И тут ясные глаза Инид вдруг наполнились слезами, от чего ее золотистые веснушки засияли еще ярче. Марджери почувствовала себя неловко. А Инид воскликнула:
– Да, да! По работе!
И ее в очередной раз понесло: она принялась рассказывать потрясающую историю о какой-то собаке, прикованной цепью к стене и – Инид сама это видела! – пытавшейся отгрызть собственную лапу. Казалось, абсолютно все, что бы ни случилось в жизни Инид, вызывало у нее жгучую потребность незамедлительно кому-нибудь рассказать об этом, причем в мельчайших подробностях. За окном вагона шел дождь, капли его стучали в стекло и, сползая вниз, разлетались на ветру, оставляли кривые дорожки. А за пеленой дождя виднелись ряды мрачных домов и неухоженные дворы, где на веревках висело нижнее белье и одна к другой лепились убогие уборные. Слушая Инид, Марджери с ужасом думала о том, как ей выдержать пять недель плавания в ее обществе, не говоря уж о том, что им еще предстояло вместе на гору подниматься. Когда они подъезжали к Тилбери, Марджери уже вполне готова была убить свою ассистентку. И, пожалуй, убила бы, если б это удалось сделать потихоньку, чтобы никто не заметил.
Зал ожидания был набит битком. С трудом верилось, что все эти люди собираются плыть в Австралию, причем именно на судне Королевского флота «Орион». Лайнер стоял у причала, ожидая, когда объявят посадку, и являл собой полную противоположность тому, что творилось в здании порта – он выглядел на редкость надежным, прочным и спокойным; его массивный корпус был выкрашен кремово-желтой краской, и над ним возвышалась одна-единственная широченная труба; многочисленные иллюминаторы на всех палубах ярко светились, как окна городских зданий в сумерках, хотя сейчас был ясный день.
