и к
спагетти-вестернам, но и впервые предлагает образ
женщины-вампира в хиджабе, который выглядит как современный костюм Дракулы. Хиджаб идеально маскирует внутренний женский протест, который взрывает ситуацию с каждым нападением вампира на жертву-мужчину. Вампир в хиджабе, с подавленной сексуальностью выглядит словно вигилант 49, помнящий о своей родовой травме быть женщиной. Черный хиджаб символически отсылает к репрессивному иранскому обществу, табуирующему свободное изъявление женской сексуальности, и становится угрозой для коррумпированных и развратных мужчин, выходящих на злые улицы. Мужской страх кастрации соседствует с женским протестом против мужского насилия и патриархатного доминирования, который требует от женщин своего оружия для нападения. Женщина нападает и убивает без любви, в то время как любовь — единственная возможность мирного гетеросексуального баланса. Зубы вампира — смертельное оружие, в то время как мужчины используют реальное оружие. Вагина имеет зубы в мужской фантазии, в то время как в реальности она — соблазн и источник удовольствия, но зубы могут убивать, кастрировать, мстить, пугать. «Крутой» вампирский нарратив, жестокие сцены убийства и визуальная репрезентация города как проклятого места в этом стильном фильме напоминают об эстетике Серджио Леоне и фильма «Выживут только любовники» (Only Lovers Left Alive, 2013) Джима Джармуша. В нем проявляются особенная женская чувствительность, стиль и визуальный саспенс 50. В фильме вампир в хиджабе преследует на злых улицах маленького мальчика, однако не убивает. Женщина дает жизнь ребенку. Нет причин ему мстить. Давать жизнь — женская сила.
С 2005 года, когда вместе с «Ворбатой горой» (Brokeback Mountain) Энга Ли, «Капоте» Беннета Миллера и «Трансамерикой» Дункана Такера квир-проблематика оказалась награждена премией «Оскар», квир-чувствителъностъ окончательно завоевала мейнстрим. Но мы видим, что это до сих пор «мужской» мейнстрим. Женщины все еще работают с этой проблематикой в независимом кино, причем не только в США, но и в странах Европы. Они делают замечательные фильмы, особенно в малобюджетном кино. Эти фильмы напоминают о том, что отметила еще Джудит Батлер: «быть мужчиной» и «быть женщиной» — внутренне нестабильный уделбі. Современное кино развивает эту мысль, видоизменяя жанровые конвенции и подтверждая то, что определяющие элементы жанра, равно как и сексуальности, не могут оставаться монолитными. В 2014 году ярким примером малобюджетного квир-фильма стала «Крепкая орешина» (Dyke Hard) Битте Андерссон. Кульминационная сцена этой картины развивалась в тюрьме, куда попадали главные героини — лесбиянки и трансвеститы, мечтающие выиграть конкурс музыкального шоу. Эта сцена, как большой шоу-стоппер, одновременно напоминала пародию на сексуальную революцию. Заключенные в музыкально-сексуальном экстазе сносили стены тюрьмы благодаря своей энергии и игривости, что напоминало о мысли Маркузе 52, когда-то писавшего, что Эрос способен менять цивилизацию. Но подобный момент также маркировал особенности современного шведского либерального общества, в котором женский кинематограф уже давно занял свое заметное место.
