— Значит, сейчас подъедут робоняньки.
— Да? — сказал Ларри. — И где же они? Почему они не едут?
— Сейчас приедут, — вежливо сказал Постоянный.
— Я так не думаю. Мне кажется, они опоздают. Они позволят вам промокнуть до нитки.
Постоянный пожал плечами.
— Они никогда не сделают этого, — сказал он.
— Конечно, не сделают, — раздался новый голос.
Ларри пораженно обернулся. На него сверху вниз глядело лицо робоняньки из медного сплава. Он смущенно отвел глаза.
Руки робоняньки мягко ухватили его за плечи.
— Ты должен немедленно уйти отсюда, мальчик. Мы не можем тебе позволить тревожить этих людей.
Ларри встал.
— Ладно, — сказал он. — Я уже ухожу.
Он увидел все, что хотел.
Незнакомец в городе был прав, думал Ларри, возвращаясь домой. Ему было нужно посмотреть на Детскую площадку. Здесь он увидел нечто еще более пугающее, чем Город.
Когда Ларри вошел в дом, отец уже ждал его.
— Ну, и как ты?
Ларри сел в пневмокресло и скрестил руки.
— Я был на Детской площадке, — сказал он. — Вчера был в Городе, а сегодня на Детской площадке. Что я еще должен посмотреть?
— Ты увидел уже все, что нужно, сын.
Ларри с полминуты изучал бледное, усталое лицо отца.
— Мне казалось, что Город ужасное место. Вчера я решил, что стану Постоянным.
— Я знаю. Твой Наблюдатель сказал мне об этом.
— Наблюдатель?
— Ну, ты его знаешь — тот, кто угостил тебя выпивкой. Ты же не думаешь, что я позволил бы пойти тебе в Город одному, не так ли?
Ларри улыбнулся.
— То-то я подумал, что он уж слишком вежливо встретил меня, а затем проводил обратно. Но... Но... — Он беспомощно взглянул на отца. — Сегодня я был на Детской площадке, папа. И теперь я не знаю, что делать... — Он замолк.
— А в чем проблема, сынок?
— Завтра я должен сделать свой выбор. Ну, о Детской площадке явно нечего и говорить — там они превращаются в овощи, но... Действительно ли я готов к Городу?
— Я не понимаю тебя, Ларри.
— Это место вызвало у меня отвращение. — Ларри подался вперед и спросил: — Папа, почему всем детям дают препарат безмятежности?
— Мы пытаемся уберечь вас, — ответил отец. — Семнадцать лет безмятежной жизни — разве это так уж плохо?
— Нет, но ведь этому приходит конец. Это самая плохая подготовка к жизни в нашем мире, папа. Я не готов к нему и никогда не буду готов! В детстве меня не научили волноваться!
Внезапно отец засмеялся. Смех родился сначала где-то в глубине его живота, затем забулькал в горле, и только потом вырвался наружу.
— В чем дело? — сердито спросил Ларри. — Что тут такого забавного?
