— Мистер Бедлоу! — резко сказал психометрист. — По-видимому, вы не поняли суть контракта, который мы заключили с вами. Но прежде чем начать обсуждать это, я предпочел бы...
— Давайте начнем обсуждать это прямо сейчас, — перебил его Бедлоу. — Я занятой человек.
— Я тоже, мистер Бедлоу. Так вы выслушаете то, что я хочу сказать, прежде чем мухой вылетите отсюда?
Не дожидаясь ответа, доктор Мюзертон ударил кулаком по кнопке выключателя сортировщика записей на своем столе. Раздался щелчок, и на противоположной стене ожил цветастый экран.
— Я собираюсь показать вам одну из самых значительных сцен, на которых мы основали наш диагноз и лечение, — сказал Мюзертон. — Глядите.
На экране появилась часть гостиной Бедлоу.
Бедлоу, испытав потрясение, увидел себя, стоящего в комнате и глядящего на свою жену, которая сидела на кушетке из пласти-пены возле окна.
Она выглядела весьма просто — не ужасно, а просто обескураживающе просто. У нее были правильные черты лица и стройное тело, но чего-то в ней не хватало — какого-то внутреннего озарения, какого-то огонька, — что сделало бы из нее настоящую женщину. Ее стильная одежда и сложная прическа никак не улучшали ее внешность серенькой мышки.
— Но я просто не могу пойти на эту вечеринку, Джон, — говорила она. — Ты же знаешь, как я все это ненавижу.
Она при этом даже не жаловалась. Ее голос был тихий и уныло сухой.
— Знаю, дорогая моя, — сказал Бедлоу. — Но боюсь, что это совершенно необходимо. — Мгновение он молчал, на его сильном, подвижном лице отражалось то, что тлело у него на душе. — Прошло восемь месяцев с тех пор, как закончился наш пробный брак и мы получили разрешение на ортомарьяж. И за все это время мы ходили только на две... нет, на три вечеринки. — Он мрачно поглядел на нее. — Это плохо, Диана. Все мои друзья задаются вопросом, почему тебя никогда не видят в Центре Развлечений. Я важный человек в «Барр Спейсэвей» и не могу позволить себе, чтобы у начальства зародились обо мне какие-нибудь странные мысли. Ты просто обязана пойти, по крайней мере, на эту конкретную вечеринку.
Одну мучительную секунду она молчала, затем медленно кивнула.
— Ладно, Джон, — сказала она тихим, каким-то подавленным голосом. — Если ты хочешь, чтобы я пошла с тобой...
— Конечно, хочу, любимая, — улыбнулся Бедлоу. — И не думай, что я забочусь только об этом. Это вовсе не так. Я просто хочу, чтобы ты научилась вылезать из своей раковины и наслаждаться жизнью.
