Он посмотрел на меня невидящим взглядом.
– О ком вы говорите?
– Лиза! Кто такая Лиза?
Ни одной искры не вспыхнуло в глазах Ван Мандерпутца.
– Я не знаю никакой Лизы, – сказал он безразличным тоном.
– Но вы только что говорили с ней! Прямо сейчас!
Ван Мандерпутц с любопытством уставился на меня, затем мало-помалу догадка озарила крупные черты его интеллигентного лица.
– Ха! – сказал он. – Вы случайно не пользовались эттитьюдинизатором?
Я кивнул, и меня передернуло от плохого предчувствия.
– То есть вы сейчас изучали точку зрения Картера?
После моего кивка он шагнул к двери, которая соединяла две комнаты, и закрыл ее. Когда он посмотрел на меня снова, на его лице было написано удовольствие, которое неожиданно сменилось взрывом хохота.
– Хо! – ревел он. – Да знаете ли вы, кто такая ваша чудесная Лиза? Это Фиц!
– Фиц? Да вы с ума сошли! Лиза великолепна, а Фиц – плоская, тощая и уродливая. Вы считаете меня дураком?
– Вы задаете провокационный вопрос, – усмехнулся профессор. – Послушайте меня, Дик. Женщина, которую вы видели, это моя секретарша, мисс Фиц, но вы смотрели на нее глазами Картера. Неужели вы не понимаете? Идиот Картер влюблен в нее!
Наверное, я полночи бродил по верхним уровням Нью-Йорка, не обращая внимания ни на узкую полосу звезд, просвечивающую сквозь громоздящиеся стены города двадцать первого века, ни на прерывистый гул транспорта на грузовых уровнях. Несомненно, эта ситуация была самой затруднительной из всех, в которые меня втравливали дьявольские приспособления Ван Мандерпутца.
Влюбиться в точку зрения! Влюбиться в женщину, которой не существовало вне восторженных глаз Картера. На самом деле я любил не Лизу Фиц, я даже ненавидел ее угловатую уродливость. Я влюбился в ту, какой она была в глазах Картера, поскольку в мире не существовало ничего более прекрасного, чем образ возлюбленной в глазах любящего.
Эта ситуация оказалась гораздо более затруднительной, чем обе предыдущие. Когда я любил мертвую девушку, я мог утешать себя мыслью о том, что она когда-то существовала. Когда я любил собственный идеал, тогда это по крайней мере был мой идеал, хотя я и не мог заполучить его. Но влюбиться в образ, созданный воображением другого человека! Этот образ мог продолжать существовать, только пока Картер оставался влюбленным в Лизу Фиц, что опять-таки оставляло меня за рамками событий. Она была совершенно недостижима для меня, поскольку, Бог знает, я не хотел реальную Лизу Фиц – «реальную» для меня, конечно. Я полагаю, что Лиза Картера была так же реальна для меня, как то тощее чучело, которое я видел собственными глазами.
