- Что будем делать, Джонни? - спросил Волжин.
- Ты имеешь в виду Тоннель?
Это был главный недостаток Брайта: он всегда задавал массу лишних вопросов.
- Нет, я имею в виду бильярдную партию, которую мы с тобой не доиграли вчера.
Брайт не прореагировал.
- Слушай, - сказал он, - как думаешь, будут еще толчки?
- Видишь ли, землетрясение в Зоне Тоннеля - это событие с почти нулевой вероятностью, следовательно, повторение его еще менее вероятно. С другой стороны, если случилось одно событие с нулевой вероятностью, может произойти и второе.
Брайт обдумал услышанное и произнес:
- А тебе не кажется, что логика - довольно мерзкая штука?
- Тоннель мерзкая штука, а не логика. Так что будем делать?
- Звонить в Хьюстон.
- Значит, и ты так считаешь?
- Да, - сказал Брайт. - Выбора у нас не осталось.
И экран погас.
"Черт возьми, - подумал Волжин, - а я ведь так и не удосужился посмотреть ту запись! Перезвонить Брайту? Нет, лучше я позвоню в свой Комитет".
На экране появилась Анна Трейси, миловидная блондинка из Ливерпуля. Этой своей секретарше Волжин особенно симпатизировал, и сейчас невозмутимый вид Анны, мирно вязавшей при свете настольной лампы, как-то сразу успокоил его, все страхи показались далекими и нереальными.
- Анна, - сказал Волжин, - будьте добры, разыщите мне кассету с разговором Брайта и Джонсона, Боби Джонсона, и дайте ее, пожалуйста, на мой экран.
И пока стекло тихо мерцало в ожидании передачи, Волжин вспомнил, как Брайт, дико возмущаясь и не выбирая выражений, рассказывал о встрече с Бобби Джонсоном. Рассказ получился яркий, и Волжину его вполне хватило тогда, но теперь было интересно посмотреть на Джонсона повнимательнее.
Мелькнула надпись "Внимание!", потом дата, время и номер записи.
Названия не последовало - это была служебная пленка.
Джонсон вошел развязной походкой, закрыл дверь ногой и небрежно бросил:
- Salud, camarada!
Он был родом из Пуэрто-Рико и в детстве больше говорил на испанском, чем на английском. A camarada - это потому, что работников интерслужб, интеркомитетов и интеркомиссий часто в шутку называли интербригадовцами.
Брайт отреагировал спокойно.
- Добрый день, Боб, - сказал он. - Сигару? Виски?
- Я - спортсмен, - с достоинством ответил Джонсон.
Усевшись в кресло, он пододвинул к себе стул и водрузил на его спинку ноги, повернув к объективу рифленые подметки своих громадных кроссовок.
Брайт посмотрел на него грустно и спросил:
- Вы сумеете нам помочь, Боб?
