Святые и разбойники неизведанного Тибета. Дневник экспедиции в Западный Тибет | страница 37

Здесь, в Кардаме, не осталось ничего; лишь одна статуя, извлеченная, по всей видимости, из развалин некоего старого монастыря, кажется мне древней; живопись, покрывающая стены трех приделов храма, – новая: краски слишком ярки, а исполнение – работа, выполненная несколько лет тому назад одним живописцем из Таклакота, – небрежно.

Это место, должно быть, было опустошено во время нашествия догра: в самом деле, здесь, в Кардаме, произошло два сражения между авангардом Зоравара и тибетскими войсками, которым в обоих случаях удалось застать захватчиков врасплох и в конце концов уничтожить.

В два перехода мы прибыли к берегам Ракас Тала, первого из озер, находящихся к югу от Кайласа. Название Ракас Тал – индийское, тибетцы же называют его Лангакцо[19] – слово, которое восходит к древнему языку Гуге. Тропа – никогда нельзя говорить о дорогах в этой части мира – огибает массив Гурла Мандхаты, не превзойденной по красоте горы, плавно вздымающейся своими желтыми гребнями, увенчанными гигантскими ледниками. Вершина имеет высоту 7700 метров и считается священной как для индуистов, так и для тибетцев. По словам первых, среди ее девственных вершин нашел себе прибежище для медитации царь Мандхата; по тибетской традиции, среди ее ледников, там, где не может ступить нога человека, возвышается небесный дворец одной из самых прославленных богинь буддийского эзотеризма – Гухьясамаджи. Однако мне кажется ясным, что гора была священной еще до внедрения буддизма в Тибете, который и на этот раз включил в себя, в той или иной степени преобразив и приведя в соответствие своей системе верований, местные религиозные традиции. Тибетцы называют эту гору На-мо На-ньи[20] – название, которое относится, возможно, к самому древнему этническому субстрату этого края.

Карта региона, исследованного экспедицией Д. Туччи в 1935 г.

Мы пересекли безводное холмистое плоскогорье; вода и пастбища – редки; в удалении – палатки кочевников и стада яков. С одного из простирающихся к северу отрогов Гурла-Мандхаты впервые восхищаемся видом святой горы. Под нами Ракас Тал, изрезанный стальными черными скалами, отвесно падающими к озеру, рассекая его подобно рострам античных кораблей. На краю горизонта, среди гряды гигантских пиков, выступает адамантовый конус Кайласа, который, кажется, плывет в бирюзовом небе – будто непосредственное откровение Бога, заставляющее встать на колени и преклонить голову. Слишком часто мы забываем чисто эстетический элемент в создании и разработке мифов. Толпы пилигримов, притягивающиеся из Индии к здешним местам от зари времен, добравшись до этого перевала, делают остановку и молятся; кучи белых камней сложены тибетцами, следующими теми же путями, в память о произнесенных молитвах и исполненных обетах.