Если Шеф не убьет Вожака, а все в этом мире бывает, то надо натравить на него кого-то еще, а если и тот не справится – ну что ж, тогда надо с остатками Демонов бежать. Как раз пригодится предложение того милого мальчика.
Думая обо всем этом, Виту тихо вошел в главный зал клана и затих у стены. Как ни странно, но в полумраке он долго мог оставаться незамеченным. Просто наблюдал за тем, как зажигали в зале огни, расставляли бочки и барабаны, крепили к винтам в полу кресло.
Пока в зале не появился Кондар Цанг, Виту не выдавал себя, а потом расплылся в улыбке.
– Ты знаешь, что сам Финрер просил о пересмотре твоего дела? – спросил этот мерзкий судья у Виту.
– Симон Финрер? Как это мило с его стороны, – лениво ответил на это Виту, пожимая плечами.
Это короткое, едва уловимое движение вызвало дикую боль в спине. Руки ему скрутили и закрепили где-то сзади к стулу, так что и оборачиваться было больно, еще и стул намертво прикрутили к полу. Судью можно было бы пнуть, если бы он не соблюдал безопасность и не сидел за столом за пределами красной черты.
Все эти меры Виту бесили. Может быть, убийц и считают ненормальными, но он прожил немало лет после первого убийства в обществе и точно мог сказать, что все не так. Каким он был, таким он и остался, и не убил бы, если бы не обстоятельства, а к нему относились, как к зверю, еще и судья пришел поглазеть на него, как на зверька.
«И что ты хочешь увидеть?» – мысленно спрашивал Виту.
– Совет вынес решение, что спец заключение для таких как ты – невозможно, – сообщил Цанг.
– Кто бы сомневался, – вздохнул Виту и закатил глаза. – Зачем вообще все это? После моего признания отправили бы меня на ЗиПи3 и все? Кому вы врете своим правосудием? Его же нет. Все заключенные по первому разделу мирового кодекса могут быть только уничтожены. Ах нет, простите, изолированы. Смешно же.
При этом он даже сам не улыбался. Слишком устал для этих игр.
– Не перевирайте. Им дается шанс построить что угодно…
Тут Виту не выдержал и рассмеялся – неожиданно для самого себя.
– Ты смеешься над законом…
– Нет, над узостью вашего ума, – внезапно успокоившись, ответил Виту и нахмурился. – Мне вот интересно, что вы поставите выше: свою мораль или жизнь важного для вас человека? Жизнь подонка или работу всей свой жизни? Жизнь морального урода или собственную свободу? Чего стоит ваша праведная мораль в мире, о котором вы ничего не знаете?
– Много ты обо мне знаешь…
– Не много, но могу угадать. Родился… скорее всего, здесь на Земле. Ребенок юриста и ученого, главная трагедия твоей жизни – сбитая коленка, потому что родители наверняка живы и на гособеспечении. Ты точно не думал, где взять еду, как поступить в университет и… а ну вот разве что с женщинами у тебя могли быть проблемы, потому что занудных праведников они на дух не переносят.
