— Согласен князь... А молчит, бо немощен.
— Так поцелуй же к нам крест, а мы поцелуем крест к тебе...
Толпа на площади ждала от Всеслава клятвы, и он, превозмогая негодование, сделал вид, будто целует крест, поднесенный к его устам игуменом-примирителем.
Нет, не всесильным князем, не господином над всеми киевлянами, неограниченным в своей воле, стал Всеслав, а всего лишь ряженым, пленником в маскарадном костюме. И дворец, который иноземные купцы сравнивали порой с дворцами византийских императоров, — это всего лишь драгоценная шкатулка для него, которого черный люд Киева, должно быть, хотел видеть говорящей куклой.
Когда Всеслав однажды приказал нескольким дружинникам из полусотни, данной ему для личной охраны, доставить к нему купца Кароту, того самого, который на вече требовал от князя крестоцелования, вместе с купцом прибыло несколько городских старост. Задуманную расправу пришлось отложить. Когда Всеслав попытался разоружить некоторых своих ненадежных дружинников, остальные воспротивились этому, сказав: «А без них мы не сможем твою жизнь защитить».
Вот оно как! Вожделенный великокняжеский стол, за обладание которым Всеслав боролся несколько десятилетий, который грезился ему каждую свободную минуту его бурной жизни, обернулся хитроумным капканом: один неосторожный шаг — и голова с плеч! Да будь они прокляты, крамольные киевляне! Разве Всеслав искал у них чести быть для них таким князем — ручным, как комнатный голубь?
Попробовал было Всеслав бежать от навязанного ему позорного княжения. Выехал ночью за город и несколько времени скакал по Смоленской дороге. Дважды окликнули его ехавшие позади гриди:
— Назад повернуть пора, княже!
И повернул. Боялся, что вместо третьего оклика пошлют вдогонку каленую стрелу.
Через семь месяцев польское войско, приведенное Изяславом, подступило к мятежному Киеву. Не надеялся Всеслав отстоять город да и не желал этого. Пропади они пропадом — такие подданные ему не нужны!
Всеслав переоделся ремесленником, бежал из города, без сожаления выдав горожан на расправу оккупантам и ярому Изяславу.
Торопясь в Полоцк, Всеслав скоро загнал коня. Добыть в пути второго не сумел. Оставшийся путь шагал пешком, ободранный и голодный. В дороге узнал от беглых людей, что Изяслав многих киевлян убил, еще больше ослепил, «изгнал» торг с Подола на Гору — ближе под княжью руку — и придумал много других казней для своих мятежных данников. Радовался Всеслав, слушая эти рассказы. Так же поступит он у себя в Полоцке. Надолго запомнят ремесленники, каково князя вязать и в плен возить.
