Да, вакансия официанта в средневековом трактире мало походила на работу мечты. Но ради плюсов, которые дарило молодое и здоровое тело, а также ради уникальной, претендующей на эксклюзивную информации я был готов с этим примириться. По крайней мере, на какое-то время.
Наконец, последней причиной, побудившей меня сделать именно такой выбор, было то, что я все еще не оставил затею отыскать убийц Лурра. Старик, конечно, был мне никем. Но обостренное чувство справедливости требовало расплатиться по счетам. Проблема заключалась в том, что лиц тех парней я не разглядел. Лурр их тоже толком не увидел, поэтому мне достались лишь общие сведения вроде роста и комплекции, а также запах и образцы голосов, на которых далеко не уедешь.
Однако мир, как говорится, тесен. А мир криминала еще теснее. Так что с учетом всего вышеперечисленного трактир дядьки Гоша был для меня самым подходящим местом.
– Рани! Нурров ты сын! – внезапно донесся с крыльца громогласный рев, в котором я безошибочно опознал голос дорогого дядюшки. – Какого хотта[6] ты торчишь на улице, когда я еще с вечера послал тебя за продуктами?! Ты принес, что я велел?!
Глянув на стоящего возле дома низкорослого бородатого мужичка с роскошной проплешиной на башке и приличным пивным брюхом, я непроизвольно втянул голову в плечи.
Дядька, хоть и выглядел не слишком презентабельно, был на редкость свиреп, горласт, скор на расправу, и Рани его небезосновательно побаивался. Несмотря на низкий рост и отнюдь не геркулесову фигуру, трактирщик вовсе не был хиляком, не гнушался хвататься за розги и железной рукой правил в своем маленьком царстве, не допуская ни малейшего неповиновения. Еще он, как и большинство трактирщиков, был весьма неглуп, в меру жаден и на редкость пронырлив. Поэтому, чтобы не схлопотать оплеуху, я прямо сейчас был обязан выдать правдоподобное оправдание на предмет того, где меня носило столько времени, почему я вернулся без покупок и куда подевались те два серебряных молга[7], которые дорогой родственничек недавно вручил убитому пацану и которых я после смены личины в карманах не обнаружил.
– Рани! – оглушительно рявкнул дядька Гош, не услышав внятного ответа. – Что ты молчишь, нуррово отродье?! Я, кажется, задал вопрос!
Я мысленно поежился (вот же дал бог мужику голосище) и, понурив голову, сказал:
– Простите, дядюшка. Я… вас подвел.
– Ты что сделал?! – окончательно взвился дядюшка и, закатав рукава, с угрожающим видом двинулся в мою сторону. Но к счастью, вовремя заметил мой плачевный вид. Углядел на грязной рубахе не до конца отстиранные пятна крови. Без особых церемоний вздернул меня за подбородок и, придирчиво оценив слипшиеся на темени и затылке, успевшие покрыться кровяной коркой волосы, рыкнул:
