— Кто это?
— Ладно, — уже по-деловому потребовала женщина, — позови Филиппа.
— Сейчас.
Аня посмотрела на тахту, на которой лежал Филипп, успевший уже сбросить пальто и пиджак.
— А кто его спрашивает?
— Невеста.
На пол уже летела рубашка, потом ударился о паркетный пол башмак, затем второй.
— Тебя, — сказала Аня.
Бесшумно он подошел, осторожно снял трубку, протянул руку, чтобы обнять и притянуть к себе девушку, но рука повисла в воздухе, а потом безвольно опустилась на ее плечо.
— Слушаю, — тихо произнес Филипп.
Рука несильно, но отстранила Аню от тумбочки, отталкивая ее к тахте, к окну, куда угодно, лишь бы подальше.
— Нет, я здесь по делу. Решаю вопрос. Именно. Приеду — объясню.
Он замолчал, а из трубки доносился какой-то писк, словно комар, залетевший с улицы, носится в темноте, ища, в кого бы вцепиться.
— Хорошо, сейчас приеду.
Филипп схватил и стал напяливать на себя рубашку, потом пиджак, одновременно засовывая ступни в башмаки.
— Кто это? — спросила Аня.
— Секретарша председателя правления.
— Она сказала, что невеста.
— Тебе послышалось. Секретаршу зовут Настя. Она так и сказала: Нас-тя! Ты просто не расслышала!
Он открыл дверь в коридор, но Аня удержала его.
— Ты меня любишь?
— Ты знаешь, что да.
— А может быть, я ошибаюсь, — вздохнула девушка.
— Глупенькая, — улыбнулся Филипп и быстро поцеловал ее в щеку.
Они прошли коридор. Открывая дверь на площадку, Аня заглянула на кухню: за столом перед двумя пустыми бутылками сидели два голых торса — снявший майку Жердяй и Виолетта, сбросившая блузку с цветочками на пол. Теперь на ней был только белый когда-то бюстгалтер с въевшимися навечно пятнами розового портвейна.
На пороге, прощаясь, Филипп шепнул:
— А с деньгами все будет в порядке. Ты не переживай.
И побежал вниз по лестнице, а девушка, вздохнув, зашла на кухню, чтобы отключить газовую конфорку, на которой обгорал пустой соседский чайник.
Виолетта осоловелыми глазами смотрела в одну точку, а Жердяй обнимал ее.
— Ежели чего того самого… ты, как красивая женщина, понимаешь, что если будет, то что будет, то Борис все правильно поймет, ведь мы с ним друзья.
Виолетта, не отрывая взгляда от бездонной глубины кухонного пространства, спросила:
— А ты меня любишь?
После чего громко икнула.
Серебристый «мерседес» мчался навстречу наступающим сумеркам. Шумахер с какой-то яростной радостью обгонял попутные машины, выкидывал автомобиль на встречную полосу, шел в лобовое столкновение с каким-нибудь грузовиком и перед самым носом его снова нырял в поток машин, втиснувшись в шестиметровое расстояние между «жигуленком» и «запорожцем», чтобы через секунду опять вылететь из организованного строя и мчаться, мчаться, мчаться.
