— Ладно уж, чего скрывать. Говори, Любовь Петровна.
Анина мама вздохнула и, пригнувшись к соседям, шепотом произнесла:
— Вчера участкового встретила, только он просил вам ничего не говорить.
— Что такое? — одновременно спросили Борис и Виолетта.
— Какая-то милицейская проверка сегодня вечером будет. Сигналы на вас в милицию поступают, будто вы за комнату не платите, а сами каждый вечер гулянки устраиваете. Они хотят акт о выселении составить.
— А ты, Петровна, что им сказала? — тоже перейдя на шепот, спросил Борис.
— Сказала, что гости к вам заходят, но ведут себя прилично, нас не трогают.
— А то, что мы здесь иногда выпиваем, сообщила? — прищурилась Виолетта.
— Нет, не сообщила, но участковый не поверил, сказал, что сам зайдет посмотреть.
Борис поглядел на жену.
— Во люди! Какие сволочи! А я ведь знаю, кто накапал. Позавчера Жердяя встретил, он все какой-то долг спрашивал. Говорил: «Когда двести рублей вернешь?» Потом угрожать начал, говорил, мол, еще пожалеешь, что мои двести рублей зажал.
— А я давно подозревала, что он стукач, — набросилась на мужа Виолетта, — сколько раз тебе говорила, а ты все…
— Ладно, — махнул рукой сосед, — надо что-то придумать.
Он посмотрел на жену, а потом на Любовь Петровну. Вздохнул и снова почесал живот.
— Слышь, Петровна. Мы сегодня с Виолеттой свинтим отсюда, перебьемся где-нибудь, а ты, когда менты нагрянут, скажи, что, мол, у нас все в порядке, а соседи поехали за грибами: они, дескать, природу очень любят, цветочки мне всегда привозят… грибы разные…
— А если Жердяя встретим? — озабоченно спросила мужа Виолетта, — ведь встретим же!
Борис почесал небритую щеку, а потом поскреб живот. Взял со стола жестяную консервную банку, превращенную в пепельницу, выбрал окурок подлинней, поднес к губам.
— М-да, проблема!
Любовь Петровна достала из кармана халатика деньги и положила на стол рядом с пепельницей.
— Вот у меня есть сто пятьдесят рублей. Верните ему, а со мной потом рассчитаетесь. Только вы сегодня подольше где-нибудь посидите, а я здесь милицию приму, чаем угощу и долго буду рассказывать, какие вы хорошие.
— Петровна, — взмолился Борис, — дай еще пятьдесят! До утра не придем. Мамой клянусь!
Любовь Петровна сбегала в комнату и вернулась еще с одной купюрой. Клятве она поверила, хотя знала, что Борис — детдомовский.
А Филипп приехал. Позвонил в дверь, Анечка помчалась открывать — счастливая и красивая. Он стоял на пороге, прикрывая улыбку букетом роз. Квартирка ждала его, даже кухня блестела чистотой. Но стол накрыли в бывшей комнате Сергея Сергеевича.
