Стоило прикрыть глаза, как он увидел её.
Она была совсем рядом. Друг от друга их отделял только тонкий прозрачный занавес, и потому черты её лица были нечётки. Она шла к нему, но никак не могла найти прореху в этой нескончаемой пелене. А он звал, беззвучно повторяя её имя, силился разорвать эту возникшую между ними преграду, но хватал только пустоту. Настя шла к нему, но с каждым шагом становилась всё дальше, её черты бледнели, словно она истачивала себя об это невидимое полотно.
Пронзительный клёкот телефонного звонка вырвал его из оцепенения.
Он вскочил, метнулся в коридор, сорвал со стены трубку, молясь, чтобы это оказалась она.
— Саша… — выдохнула трубка голосом генерала Бурцева.
Того самого Бурцева, под началом которого Сомов работал следователем и носил капитанские погоны. Того самого Бурцева, который требовал для Сомова люстрации на трибунальной комиссии. Генерал звонил лично, что могло означать только что-то из ряда вон выходящее. И это неуставное мягкое «Саша» в обращении начальника следственного Управления также не обещало ничего хорошего. Страшным грозило. Потому и мягкое, чтобы удар смягчить.
Сомов внутренне сжался.
— Саша… — повторил генерал. — Слышишь меня?
— Так точно! — выкашлял Сомов.
Оглушительная и бесконечная, как вечность, пауза.
— Настя… — прохрипел голос Бурцева и снова умолк.
— Что?! Что Настя?!
— Настя попала в аварию…
В глазах потемнело.
— Что?!
— Её сигнал пропал. Отследили КТПС, ГБР обнаружила пролом в ограждении моста через Петровский фарватер. Машина упала в воду…
Генерал снова замолчал, тяжело дыша в трубку.
— Что с ней?! Она… жива?
Высота подмостового габарита больше двадцати метров. Выжить, падая в машине с такой высоты, почти невозможно. Но Сомов вцепился в это призрачное «почти»:
— Она жива? — с нажимом повторил он.
— Не знаю… — едва слышно ответил генерал. — Водолазы уже работают. Но…
— Что «но»?!
— Тело… Настю не нашли. Лобовое выбито и… И передатчик, скорее всего, повреждён — нет сигнала.
Мир опрокинулся. Сомов успел вцепиться в дверной косяк и удержать ставшее непослушным тело от падения.
— Сомов! Саша! Ты это… Ты туда поезжай, родной! Там сейчас опергруппа Ахмерова. Я ему позвоню, чтобы тебя дождался. Я обещаю, мы всё сделаем, чтобы её найти. Всё сделаем! Отпуск возьми. Сколько надо, столько и возьми, я похлопочу. А сейчас поезжай, поезжай туда.
Голова стала чужой и пустой, как резиновый мяч, внутри которого беспрестанно рикошетил от стенок оглушающий звон страшного удара: Настя, Настя, Настя…
