Но всё это — потом, потом. А сейчас главное — не упустить Клюкву. То, что она трахается с Сынулей, это понятно. Серый уже много раз говорил себе: она свободный человек, что хочет, то и делает. Как в Америке. Он вон тоже не святой, и Светка с «Огонька» готова с ним встречаться хоть вот прямо сейчас, да и Лунёва тогда, после «свадьбы» в гараже у Индуса довольна осталась, предлагала повторить как-нибудь…
* * *
Серый воткнул лопату в кучу глины и шумно выдохнул. Дождь окончательно прекратился, ветер растаскивал облака в разные стороны как машины после аварии на перекрёстке. Вечерело. Похожее на крышечку от кефира полосатое солнце медленно заваливалось к горизонту, но до темноты оставалась еще пара часов.
От Серого валил пар, он давно уже стянул куртку и остался в одной рубашке, промокшей от дождя, высохшей — и снова промокшей, уже от пота.
Новая Стёпина могила, как он не старался, как не рвал жилы, была готова едва ли наполовину. Серый понял, что без помощников не справится, иначе придётся работать ночью, в темноте. Ларёк у вокзала и Клюква того, конечно, стоили, но…
Серый просто заманался. От усталости у него даже зазвенело в ушах, ослабели ноги и перед глазами поплыли какие-то разноцветные пятна. Хотелось пить, курить, да и есть, конечно. А больше всего хотелось лечь. Он вспомнил, как в какой-то фантастической книжке про будущее и космос был мужик, который всегда говорил: «Можно, я лягу?»
Серый, поскальзываясь — всё вокруг было мокрым, повсюду блестели лужи — доковылял до будки, дёрнул дверь и словно ударился о лежащий внутри одним бруском спёртый воздух. Ничего не изменилось: перегар, немытое тело, сырой матрас, обувь, земля, горелая проводка — в будке стоял такой сложный духан, что можно было полчаса разбирать его на оттенки и нюансы.
Телевизор шипел, экран показывал «белый шум». Афганец спал, запрокинув голову; открытый рот чернел, словно мышиная нора. Серый знал — это последняя фаза, потом Афганец проснётся, злой и почти трезвый. Начнутся разборки: «Чё такое, боец, почему работа не сделана!?» и прочая гниль.
Серый открыл холодильник, взял банку консервов «Тушёная говядина с рисом». Сточенным ножом с пластмассовой ручкой, на которой были выплавлены буквы «М.Ц.», что означало «мясной цех», пробил две дырки и поставил банку на плитку. Пока консерва грелась, Серый напился тёплой воды прямо из носика чайника и сунулся в пару нычек Афганца. Нычек у него было много. Афганец периодически забывал о них и как белка устраивал новые — за притолокой, под досками у печки, под полом, за шкафом, в ящике для инструментов и много ещё где.
