— Ну что, Антиповна, как Аксюта?
— Да всё так же, батюшка Максим Яковлевич, всё так же…
— И с чего бы это?
— Ума не приложу, батюшка Максим Яковлевич, что за напасть такая стряслась над девушкой… Кажись, с месяц всего, как кровь с молоком была, красавица писаная, она и теперь краля кралей, но только всё же и краски поубавились, и с тела немножко спала, а о веселье прежнем и помину нет, сидит, в одно место смотрит, по целым часам не шелохнётся, ни улыбки, не токмо смеху весёлого девичьего, в светлице и не слыхать, оторопь даже берёт…
— Недужится, может?
— Пытала я её, здорова, говорит… Да и, по видимости, не недужится, ни тебе огневицы, ни лихоманки не видать, батюшка… Мекала я, может, от сглазу… С уголька три зари вспрыскивала, крещёной водой три утра, ничегошеньки не действует… А видимо, напущено.
— Напущено?
— Напущено, батюшка Максим Яковлевич, напущено… Поверь мне, старухе. Истинное слово напущено…
— Отчитать надо, не мне тебя учить, чай, сама знаешь эти колдовства и наговоры.
— Знаю, батюшка, знаю, как не знать, столько лет на свете живши, читала, отчитывала…
— Но что же?
— Не в пользу, батюшка, не в пользу… Видно, колдовство-то припущено сильное… Бес в ней… Прости господи…
Последние слова были произнесены шёпотом.
— Окстись! Бес… Неладное болтаешь… Ребёнок ведь…
— Ну какой же, батюшка, Максим Яковлевич, она ребёнок, девятнадцатый год пошёл… Знамо, девушка соблюдена, душа невинная, то он-то враг людской, таких-то и любит…
— Полно болтать, Антиповна, несуразное… Поди, присмотрись к Аксюте, может, болезнь внутри ещё выкажется…
— Пойду, батюшка, Максим Яковлевич, присмотрюсь. Ноне её на ночь маслицем освящённым помажу… Может, Бог даст, и полегчает её душеньке. Только ты, батюшка, занапрасну меня, старуху, обижаешь, что болтаю я несуразное… Силён он, враг людской, силён… Горами ворочает, а не только что девушкой…
— Да ты раскинь умом, старая, с чего бесу входить-то в неё?
— С чего? Злым человеком, лиходеем напущен… За всяко просто бывает, батюшка…
— Где у нас лиходеец-то… Татары, вогуличи, остяки. Так Аксюта их и в глаза не видала… Наша же челядь вся нам проданная…
