— Третьего дня сказывали, что на Лужнинском подворье хлопчик сгинул, — тихо произнесла кухарка и сняла с полки кружки, которые наполнила молоком. Лила из кувшина, накинувши на горло чистую холстинку. Кружку подвинула Баське, а другую — Никаноре. — И старуха, которая милостыньку клянчила. Завсегда сидела, а тут вот и нет…
— Тогда точно не ведьма, — молоко Баська взяла.
Любила она свежее, пускай и не парное уже, но теплое, с сытным духом, да чтобы хлеба ржаного краюху. Ни один пряник слаще не будет.
Хлеб тоже сыскался.
Никанора лишь молока понюхала и отворотилась, скривилась, будто кислое сунули. А оно вовсе не кислое.
— Зачем ведьме старуха?
— А то я-то с чего ведаю? — возмутилась кухарка и вновь нахмурилась. — Ешь, а то силов не будет. От слабой матки и дитя слабое народится…
Баська кивнула важно. Может, она и молода, но кто ж о том не знает? С лядащей-то бабы толку нету…
— Не могу, — Никанора все ж поднялась, на лавку опираясь, а вторую рученьку к животу прижавши, будто боялась, что с этим вот животом чего приключится. — Дурно мне…
— Погодь, девок кликну. Пущай проводять.
— Я помогу, — Баська спешно допила молоко и рот утерла. — А девок все одно кликни, чтоб были подле, а то мало ли…
Отчего-то больше не чувствовала она ни злости, ни раздражения, которое прежде вызывала Никанора. И когда тонкая вдруг рука легла на Баськино плечо, только и смогла, что проворчать:
— И от надо было тебе ехать?
Никанора, разом вдруг помолодевши, потупилась, покраснела. А ответить ничего-то не ответила.
Глава 7. О проблемах сложных моральных и случайных встречах
Терпение — великая сила. Особенно, когда лопнет.
Из личного дневника одной ведьмы.
Аглая потерла нос растопыренной ладонью, как делала когда-то давно, еще в годы юные, когда еще не постигла всю сложную науку этикета и понятия не имела, что тереть нос ладонью — это дурно.
Или вот сморкаться.
Плеваться.
Жевать громко. Чавкать или брать еду руками. Ведьме не пристало… выходит, ведьме многое не пристало, кроме порядочности. Порядочность, она как-то по-за этикетом, что ли?
И… что ей делать?
Она вдруг осознала, что совершенно не представляет, как жить дальше.
Вернуться?
Куда?
В дом Мишанькин и… и Мишаньку туда же доставят? А он… он не обрадуется. Нет, если Аглая найдет способ вернуть ему прежнее обличье, то он Аглаю простит. Он добрый… но… но если не полуится? Она ведь не специально. Она и колдовать-то толком не умеет. У них чародейство шло общим курсом, а от изучения углубленного её отговорили.
