— Знаете… к стыду своему, я право слово полагала, что ныне ведьмы совсем уж не те. Матушка моя вот сказывала, что в прежние времена ведьмы на многое способны были… — баронесса Козелкович шла неспешно, глядя прямо перед собою, и люди, которым случилось встретиться на пути её, сами расступались.
Вот у Аглаи никогда не выходило так.
Или… может, прав Мишанька? Баронесса — она из благородных, это чувствуют, тогда как сама Аглая, сколько ни учи, все одно селянкою останется.
— Но вы меня удивили. Поразили в самое сердце, — рука в кружевной перчатке с обрезанными пальчиками коснулась груди.
— Извините, — сказала Аглая, чувствуя, как заливается краской.
Она ведь, право слово, не специально.
— Ах, милая моя… бросьте… мужчины порой совершенно невыносимы! Так и хочется иногда взять и… превратить их. Его… — взгляд баронессы остановился на бароне, который о чем-то беседовал с Нормудом, сыном Асвуда. — Только не в девицу… потом думай, что с этой девицей делать. Да и то, ваш-то помоложе будет, его при удаче и замуж пристроить можно. А мой? Нет, не в девицу…
— В жабу? — предположила Аглая.
Баронесса задумалась, но ненадолго.
— Нет, пожалуй. В жабу, пожалуй, тоже не стоит. Жаба — это как-то… неблагородно. А он все-таки барон.
— Тогда олень? Олень — это в достаточной степени благородно? — поинтересовалась Аглая, чувствуя, что… нет, она вовсе не собирается превращать барона ни в жабу, ни в оленя, ни в кого бы то ни было. В конце концов, она и знать-то этого человека не знает. А превращать незнакомых людей — это признак дурного тона.
Да и с Мишанькою получилось случайно.
Совершенно случайно.
И Аглая сожалеет.
Наверное.
Или нет?
Если так, то… если его назад вернуть не выйдет, то получается… получается, что она… замужем? Но замужем за девицею — это как-то… чересчур. В обществе не поймут.
Или не замужем?
А если не замужем, то надо ли ей вновь выходить? То есть… запутано все.
— Олень? — баронесса глянула на мужа иным взглядом. — Что ж… особенно, если королевский. Знаете, такой, с рогами чтобы… большими.
Она даже развела руки, показывая, какого размера видит рога супруга. И тут же смутилась. Слегка.
— Вы не подумайте, это… это исключительно образно! Без рогов олени тоже ведь встречаются?
— Не знаю.
— И я не знаю, — баронесса задумалась и крутанула зонтик. — Так вы… сможете?
— Что?
— Превратить моего мужа в оленя.
— Зачем?
Аглае было любопытно. Вот если так… то… может, дело не в ней, Аглае? Может, это в целом для супружеской жизни свойственно желать, чтобы супружеской она быть перестала? А что у Аглаи получилось ненарочно, так она все-таки ведьма.
