Стриндберг выпрямился, по-прусски щелкнул каблуками
- Итак, кто вы: дурак, мошенник или всего-навсего обыкновенный простоватый швед?
- Я рад с вами познакомиться, - сказал я. - Позвольте процитировать английскую газету. "Шведский народ, право же, чересчур честолюбив. Народ, который создал сведенборгианизм и гётеборгскую лицензионную систему, может позволить себе оставить часть лавров девятнадцатого столетия другому народу, пускай даже не столь отважному и славному, как сыны Тора и Одена..."
Я все еще держал руку Стриндберга в своей руке.
Его лицо представляло собой, что называется, сплошную по-детски открытую улыбку.
- Ни дурак, ни мошенник, - продолжал я. - А всего лишь обыкновенный швед датского происхождения, возможно простоватый, но скорее излишне честолюбивый.
У Стриндберга было совсем юное лицо, округлые щеки, никаких морщин на лбу, вокруг глаз и улыбающихся губ.
Мне были приятны его улыбка и веселый взгляд.
Его маленькая кисть совсем пропала в моей руке.
Неожиданно рядом с Нильсом Стриндбергом возник Андре. Должно быть, он вошел в ту же дверь, что и я.
Он поздоровался и сразу же бесстрастно осведомился, обдумал ли я все как следует.
- Мое ходатайство остается в силе, - ответил я.
Андре кивнул.
- Прекрасно.
Тем временем Стриндберг сел в одно из кожаных кресел. Он был одет элегантно, почти щеголевато. Он чиркнул спичкой, я наклонился над его протянутой рукой и зажег свою потухшую голландскую сигару.
На левом мизинце у него был массивный золотой перстень, галстук украшала булавка с крупной жемчужиной, черные туфли почти совсем скрывались гамашами из серого сукна.
Прикуривая от предложенной им спички, я вдруг подумал, что он похож на Оскара Уайльда.
- Я знал, что вы придете сегодня, а не завтра, - сказал Андре. - Вот почему я пригласил Нильса Стриндберга. Он недолго ждет, от силы полчаса.
У Андре было лицо усталого человека
- По существу, нам бы следовало сейчас составить контракт, - продолжал он. - Но есть еще одно, не менее важное дело.
- Какое? - спросил я.
- Пойдем-ка в "Рунан" и побратаемся.
Доктор Экхольм больше не претендовал на участие в экспедиции. Я понимал, что вопрос - кто взамен него станет третьим участником - касается не только этого третьего и двух остальных, а представляет немалый общественный интерес. Это было видно хотя бы по всевозможным домыслам, которым предавалась пресса после сентябрьского конфликта между Андре и Экхольмом.
И однако я недооценивал масштабы общественного интереса.
