— Верка, что уставилась, воды неси, не видишь матери плохо! Сестра моментально скрылась, чтобы через мгновение в одной кофте выскочить со стаканом воды. Петр схватил воду и начал поить мать, прикрикнув на Веру: — Иди, оденься, простынешь, дурища!
— Сам дурак! — надулась Верка, но, тем не менее, метнулась обратно в барак. Мама пила воду, стуча зубами о край стакана. Потихоньку она стала приходить в себя. Как будто с трудом подняв руку, она гладила сына по щеке, приговаривая:
— Петя, Петечка, сыночек, живой! — из глаз женщины текли слезы. Из барака вышла соседка тетя Нина. Всплеснув руками, воскликнула:
— Петька, ты что ли?!
— Я, теть Нин, здравствуйте!
— Да как же так?! Ведь похоронка на тебя пришла на днях, Дарья сама не своя ходит, оплакивает. А тут ты живой приезжаешь!
— Как похоронка?!
— Да вот так, позавчера принесли, — тетя Нина стала помогать поднять маму, чтобы завести в дом. Аккуратно придерживая с трудом передвигающую ноги женщину с двух сторон, они зашли в комнату и уложили ее на кровать. Петр хотел отойти, чтобы скинуть шинель, но мать мертвой хваткой вцепилась в рукав сына, не отпуская его ни на мгновенье. Она, как заведенная, раз за разом повторяла:
— Петя, Петечка, сынок. Петя, Петечка, сынок.
Никифоров сел на край кровати и, гладя маму по руке, стал ее успокаивать:
— Ну что ты мам? Живой я, видишь. Живой. Все хорошо, успокойся, пожалуйста. Все хорошо, — Петр про себя проклинал штабистов полка за их расторопность. Где-то они еле шевелятся, а тут быстро управились, сообщили о его гибели.
Мать сквозь слезы улыбнулась и едва слышно произнесла:
— Хорошо, — и опять начала повторять, — сыночек, живой.
Тут подскочила Верка и, обхватив Никифорова со спины затараторила:
— А я им говорила, говорила, а они мне не верили. Мама извелась вся, а я говорила, что ты живой! Я же чувствовала! Я же рыжая, я же ведьма, ты же сам говорил! Да?! Помнишь, говорил?! — девочка, и правда, была огненно рыжей с огромными зелеными глазами. Вся в отца, погибшего еще в тридцать шестом при пожаре на заводе. Раньше она очень обижалась на брата, что тот обзывал ее ведьмой, а тут смотри ка, сама вспомнила. Петр улыбнулся сестренке:
— Конечно, помню, егоза. Ты молодец, верила в братика.
Сестра расплылась в улыбке от похвалы. Тем временем мама потихоньку приходила в себя. Она отпустила руку сына, ласково сказав ему:
— Иди, разденься, я уже в порядке, — и опять повторила, но уже спокойно, — сыночек, живой.
