Петя вздохнул и, вновь опустив голову, ответил:
— Я просто искал Свету.
— У него? С чего ты взял, что она там?
— Где ей быть?
— А листы ты ему подбросил?
— Какие? — Петя посмотрел в сторону окна, возле которого стоял стол.
Я сделала пару шагов и оглядела столешницу. С прошлого моего прихода кое-что изменилось: половину стола занимали книги, серьезные — Шопенгауэр, Кант и прочие немецкие философы, — а рисунки теперь лежали стопкой с другой стороны. Верхний почти вызвал у меня истерику: черным карандашом был выведен масонский знак.
— Зачем ты это рисуешь? — Петя пожал плечами. — Нет, ты должен ответить! — Я взяла лист и подошла к нему. — Что это? — сунула я ему под нос результат его творчества.
— Я видел его.
— Символ? Где?
Пауза. Я ждала ответа и тоже молчала. Наконец:
— Не знаю.
Отлично! Может, на Светкиных черновиках?
— Ты спрятал у Юлиана записи, оставленные тебе Светой, так?
— Я ничего у него не прятал… Он дьявол, он обманывает…
— Дьявол! — хмыкнула я высокомерно. — Это ты мне в парадной слово «Диаблэ» нашептывал? Намекал на соседа?
Он отрицательно покачал головой, чем вызвал у меня почти шок. Я была уверена, что это он. Врет? Не успела я переспросить, как он сам задал мне вопрос:
— Ты когда снова придешь?
— Зачем? — возмутилась я. — У нас не получаешься общаться. Ты мне врешь.
— Я не вру! — неожиданно вскочил он, и мне пришлось отпрянуть. Такой детина влепит пощечину — и голова с плеч, как от острозаточенного топора. — Это он врет! Он дьявол! Я слышал шепот, духи, живущие в парадной, предупреждали…
— Дьявола не существует, духов тоже, проснись уже, — фыркнула я и направилась к выходу, не замечая даже, что держу в руках его рисунок. Зачем я только пришла? Псих он или притворяется — не важно. Я ничего от него не добьюсь. Пусть работает полиция.
— Он ее похитил! Я знаю!
— Откуда? Ты видел это? — Он покачал головой. — Ну и о чем тогда мы говорим? — пожала я плечами, хватаясь за ручку входной двери.
— Но я слышал.
— Что? — обернулась я на него в надежде узнать что-то важное.
— Она кричала.
— Что именно?
— Не знаю. — Как гром среди ясного неба он начал гладить меня по плечу. Наглаживал частыми, короткими движениями, как успокаивают умалишенных или капризных детей, и смотрел куда-то вниз и в сторону от меня. Почему-то это сильно напугало. Как минимум — стало неприятно. Захотелось увернуться от непрошенной ласки, но я опасалась, что он может отреагировать на это с агрессией. — Не знаю, — повторил он. — Она боялась.
