.
Политический курс Варшавы был направлен на реализацию данных идей. Полонизаторская политика II Речи Посполитой эксплуатировала незавершённость процесса становления национальной идентичности белорусов и украинцев. В ряде областей Полесья ведущее место в иерархии идентичностей местного населения занимала конфессиональная или региональная принадлежность. По данным польских властей многие жители Полесья идентифицировали себя не как «белорус» или «украинец», а как «полешук» или «тутэйшый», что было характерно для Дрогичинского, Камень–Каширского и Кобринского поветов[121]. К январю 1924 г. на территории Полесья проживало 441 702 «полешука», 412 506 белорусов, 125 643 еврея и 84 614 поляков, то есть большинство жителей определяли себя как «полешуков»[122]. Используя этнокультурную специфику Полесья, полесский воевода Альберт де Траммекур на совещании глав восточных воеводств в Гродно 24 апреля 1937 г. утверждал, что полешуки — отдельный народ, представляющий собой клин между украинцами и белорусами, который необходимо изолировать от украинского и белорусского влияния, подвергнув интенсивной полонизации[123]. Продолжая эту мысль, 25 апреля 1938 г. полесский воевода Вацлав Костек–Бернацкий предписывал польским чиновникам «считать поляками независимо от их веры или языка тех полешуков, которые не относят себя к украинцам, белорусам или русским; относиться к ним приветливо и дружелюбно, окружая их опекой и тем самым приближая к польскости»[124]. Невыполнение этого распоряжения воевода рассматривал как служебный проступок.
Политика Варшавы отличалась жёсткой дискриминацией по этноконфессиональному признаку. В сентябре 1919 г. Белорусская рада Виленщины и Гродненщины жаловалась польским властям на дискриминацию белорусов, указывая, что местная администрация не принимает документов на белорусском языке, требуя употребления только польского языка[125]. Руководители рады сообщали, что на Гродненщине идут массовые увольнения с работы белорусов–православных[126], из гродненской полиции увольняют лиц православного вероисповедания и работников железной дороги, не являвшихся поляками по национальности[127]. К запретам на профессии по этноконфессиональному признаку польская администрация широко прибегала и позже. В ноябре 1930 г. представитель Виленского управления железных дорог предлагал старосте Дрогичинского повета Полесского воеводства уволить в трехмесячный срок всех работников железной дороги православного вероисповедания, откровенно аргументируя это «интересами полонизации кресов»
