Звонил часа три — без перерыва; все время занято; решил было, что Бэмби перепутала номер; та рассмеялась: "Дядя Слава (а самой-то уж тридцать! вот время-то бежит, а?! Жизнь прошла — и не заметил!), у них всего две комнаты, один аппарат на десять человек, там ад, но совершенно особенный — ощущение шального, краткоданного, неведомого всем нам ранее счастья". — "И такой появился?" — "Появился; зайдите к отцу, убедитесь сами…"
…Секретарь звенящим голосом задала ужасающий вопрос:
— А вы по какому вопросу?
Костенко хотел было повесить трубку, но удержал себя: все секретари в нашей стране одинаковы, в чем-то подобны сыщикам, только в нас, сыщиках, заложен инстинкт гончей — догнать и схватить, а в них — гены немецкой овчарки: охранить и не дать.
— Скажите вашему шефу, что это Костенко… Он у меня стажировался на Петровке, в шестьдесят втором…
(Господи, двадцать семь прошло! Старики надменно и самоуверенно не ощущают собственной слабости… Делом Федоровой надо б какому двадцатисемилетнему заниматься, а не мне!)
— Не сердитесь, — ответила секретарь подобревшим голосом, — его рвут на куски, поэтому я получила указание от коллектива стать цербером.
— Перечитайте Булгакова, — посоветовал Костенко. — Там про это уже было.
Сняв трубку, Степанов усмехнулся:
— Не ярись, Славик… Зоя у нас каторжанка, дисциплине не на курсах училась, в концлагере, школа что надо…
Встретились в кооперативном ресторане "Кропоткинская, 36" около десяти, за час перед закрытием.
— Что грустный? — спросил Степанов, обсмотрев осунувшееся лицо друга.
— Думаешь, ты — веселей?
— Я — в драке, сие понятно, а ты у нас теперь созерцатель…
— Нам, созерцателям, труднее, Митяй… Со стороны все много страшнее видится, потому что есть время на обдумывание следующего хода… А ведь ходят не одни только черные; белые тоже обдумывают каждый свой ход…
— Раньше ты говорил без намеков.
— За то и погнали… — он вдруг зло рассмеялся. — "Вы по какому вопросу?"… Надо ж, а?!
— Слава, мы начали полгода назад… С разгульной демократии начали: "никакой табели о рангах, все равны, делаем общее дело, единомышленники, человека ценим по конечному результату труда…" Все, как полагается… И — понесло! Шофер начал учить журналиста, как писать, стенографистка дает советы художнику, как верстать номер, бухгалтерия: "так — нельзя и эдак нельзя, а здесь не велит инструкция"… А — как можно? Ты мне это скажи, я ж на хозрасчете, самофинансировании и полнейшей окупаемости! И — пошла родимая расейская свара: а почему он такую премию получил?! я ему не подчиняюсь! а по какому праву его послали за границу, а меня — нет?! Равенство?! Э-э-э, Славик, нет, до равенства мы еще должны расти и расти, пьянь гению не ровня, исполнитель созидателю не пара…
