Мама была у меня в гостях несколько раз, — рассказала Виктория. — Однако, когда я пригласила ее в восьмидесятом, вскоре после того как здесь выпустили мою книгу "Дочь адмирала" отец умер в звании адмирала флота США, маме отказывали в выдаче паспорта. Я обратилась за помощью к тому сенатору, за которого голосовала, — Брэдли. После совещания в его штабе мне ответили: "Если бы мама просилась в эмиграцию, сюда, к вам, для воссоединения семьи, мы бы могли оказать какую-то помощь. В ином случае брежневская администрация нам откажет: "Давать или не давать выездной паспорт для поездки в гости — наше внутреннее дело…"
Я позвонила маме и рассказала ей об этой беседе.
— Меня скоро убьют, — сказала она, и это было не первый раз, когда мы перезванивались. — Ладно, в среду пойду на прием…
Она позвонила в среду вечером: "Я им сказала, что, если меня, русскую до последней капельки, патриота России, не выпустят в гости к дочери и внуку, я подам на эмиграцию…"
В пятницу ее убили… "Мосфильм" отказал в том, чтобы выделить зал для гражданской панихиды. А мне не дали визу, чтобы приехать на ее похороны: "Кто такая Зоя Федорова? У нас нет на нее никакой информации…" Тогда я положила мой советский паспорт в конверт и отправила его в Посольство СССР.
* * *
…Сталин любовался открытым, с ямочками на щеках, улыбчивым лицом Зои Федоровой; вручая ей очередную Сталинскую премию, заметил:
— Это вас не я награждаю, а народ благодарит, товарищ Федорова.
Зоя не смогла сдержать слез счастья:
— Спасибо, дорогой Иосиф Виссарионович… Как говорят военные: "Служу Советскому Союзу!"
— Нет уж, пожалуйста, оставайтесь замечательной русской актрисой… Военными становятся, художниками рождаются… Как у вас дела? С жильем все нормально?
— Если б даже было плохо, я бы все равно не сказала, Иосиф Виссарионович… Без квартиры жить можно, без вас — нет…
— Я ж не бессмертен, — с болью, тихо заметил Сталин. — Придется и без меня пожить… Просьбы есть какие? Говорите честно, мне в радость помочь вам…
Федорова замерла, покрылась внезапно — от шеи бледностью:
— Иосиф Виссарионович, у меня репрессирован отец… Он ваш солдат, его оклеветали… Он ни в чем не повинен…
На мгновение лицо Сталина закаменело; как-то заново, словно бы оценивающе обсмотрев Зою, чуть усмехнувшись, ответил:
— Вот мы вам и подарим машину — неудобно отца домой везти на трамвае… Зайдите к товарищу Берия, потом позвоните Поскребышеву, он вас соединит со мной… А Лаврентия Павловича я предупрежу…
