— Правы… правы… — раздалось с мест.
— Ну вот видите… В пример другим могу поставить Степана Ивановича. Алеша — мальчик очень способный, старательный. Помощь ему нужна меньше других. И тем не менее… Поинтересовалась у него недавно, как он уроки дома готовит. «А мы, — отвечает, — с дедушкой вдвоем…»
Горячий комок возник в горле Степана, жар бросился в лицо. Острая щемящая радость, гордость, смущение сплавились в этом внезапном чувстве. Учительница, конечно, зря похвалила его. Чем он помогает Алешке? Просто ему нравится сидеть и смотреть, как мальчик делает уроки. Нужно бы вслух сказать об этом, но язык у Степана потерял способность произносить слова, и не нашлось сил справиться с подступившей вдруг немотой.
После собрания Степан задержался. Когда все покинули класс, он подошел к Надежде Дмитриевне.
— Вы хотите поговорить со мной? — спросила учительница.
— Да… Я тут посмотрел… Парты у вас многие поломаны… Я бы мог починить их.
— Это было бы замечательно! — обрадовалась учительница. — С ремонтом у нас всегда трудности. В сельсовете, я знаю, денег нет, а вот с председателем колхоза я постараюсь договориться.
— Денег мне не надо. Для ребятишек я так сделаю.
— Как это хорошо, Степан Иванович! Очень благородно с вашей стороны. Очень!
— Тогда я завтра приду. После уроков. Гвозди, инструмент у меня есть.
Провожая Степана, учительница снова и снова хвалила Алешку, сказала, что он у нее самый способный из всех.
— Вы не усыновили его? — поинтересовалась Надежда Дмитриевна.
— Нет, — растерянно остановился Степан, ожидая дальнейших слов учительницы.
— Я к тому, что вам нужно усыновить мальчика. Он очень привязан к вам.
— Родственники у него в городе…
— Если они до сих пор не приехали за ребенком, значит отказались от него. Разве это не ясно?
Степан замешкался с ответом.
— Нет, нет, тут не должно быть сомнений, — сказала Надежда Дмитриевна, прощаясь с ним.
Домой Степан пришел с ощущением праздника на душе. Состояние это, как погожие деньки бабьего лета, оказалось устойчивым. С ним он проснулся и на следующий день, с ним явился в школу, прихватив с собой ящик с инструментами.
Работалось легко, споро, хотя не было в движениях Степана спешки. Напротив, со стороны они казались замедленными, но каждое движение было точным, примерным, экономным. Удары молотка, усиленные эхом, гулко раздавались в просторном, пустом помещении класса.
А на воле роскошествовала осень. Солнце, уже не горячее, но еще звонкое, задорное, как молодой петух, светило прямо в окна. Воздух в классе был насыщен тончайшей золотистой пылью. Деревня за окном тонула в золоте, но не было в нем ничего от тяжести и мертвой холодности металла, оно жило, оно умирало.
