(то есть вечерние посиделки после катания в курортных кабаках и ресторанах) — идеальная обстановка для передачи вируса. К концу каникул веселые, накатавшиеся и заразившиеся молодые взрослые разъехались по домам и разнесли вирус по всему Евросоюзу. Из-за этого распределение инфицированных по возрастным группам весной выглядело нетипично для респираторного заболевания — много нестарых взрослых и совсем мало детей
[214], и понять, связано ли оно с нетипичным поведением вируса или с нетипичными условиями, было невозможно. Стариков поначалу тоже было немного, но потом SARS-CoV-2 занесли в дома престарелых и в этом смысле статистика по зараженным выправилась.
Европейские страны начали снимать карантины ближе к лету, но школы и сады оставались закрытыми или частично закрытыми (дети ходили на занятия пару раз в неделю на несколько часов) до каникул. В Китае и некоторых других азиатских странах, где было много инфицированных, вирус в итоге додавили практически до полного исчезновения. И хотя локальные вспышки продолжают возникать, глобально SARS-CoV-2 там нет. А значит, опять невозможно исследовать, как дети заражаются и переносят вирус. Таким образом, большинство данных о заболеваемости среди детей, которые у нас есть по состоянию на начало осени 2020 года, косвенные и неполные.
Большинство работ, в которых так или иначе анализируется COVID-19 у детей, — классические эпидемиологические исследования, когда ученые берут у большого количества людей пробы биологических жидкостей и проверяют, болеют эти люди коронавирусной инфекцией сейчас (ПЦР-тест) или она была у них в прошлом (тест на антитела к SARS-CoV-2). Но интерпретация результатов даже лучших подобных работ, где анализируется большое количество проб, неизбежно страдает от карантинного искажения, и из факта, что мы видим мало инфицированных детей, нельзя однозначно сделать вывод, что они хуже передают инфекцию. Впрочем, даже из таких неполных и смещенных данных можно сделать вывод, что дети мало заражались COVID-19, в первую очередь из-за того, что редко контактировали с кем-то за пределами дома.
Еще одна сложность в том, что само заболевание у детей в большинстве случаев протекает бессимптомно или со слабой симптоматикой. По этой причине дети гораздо реже попадают в сферу внимания медиков, которые проводят обязательные тесты. Родители, даже тревожные, тоже не торопятся вести отпрысков в лабораторию — ведь ребенка ничего не беспокоит. И если детям в итоге все же делают ПЦР-тест на коронавирус, результат часто оказывается отрицательным, даже если на самом деле сын или дочь подхватили инфекцию. Как мы обсуждали в главе «Что коронавирус делает с нами», SARS-CoV-2 активно размножается в верхних дыхательных путях только на ранних стадиях болезни. Затем он спускается ниже (или уничтожается иммунной системой), и выявить его в образце, взятом из глотки, невозможно. А так как дети из-за смазанной симптоматики оказываются в поликлинике существенно позже взрослых, ПЦР-диагностика уже не может поймать вирус. И хотя относительно большое количество данных указывают, что в кале или слюне РНК вируса сохраняется гораздо дольше, большинство ПЦР-тестов по-прежнему оперируют мазками из глотки.
