«Где я?» — спросил он себя, проснувшись среди ночи в темной комнате. А следом понял, что понятия не имеет, кто он вообще такой. Ни имени, ни возраста, ни хоть каких-то деталей биографии…
Даже того, как выглядит, и то не мог вспомнить!
Ужас, который он испытал, осознав этот факт, заставил мужчину подскочить на кровати. Сердце бешено трепыхалось в груди, норовя выпрыгнуть из горла.
«Каково это было бы — взять и выплюнуть собственное сердце?»
Бред, чушь! О чем он вообще думает?
Озираясь, таращился он в темноту и, лишь увидев узкую белую полоску света под дверью, немного успокоился. А успокоившись, сразу, в один миг, вспомнил все.
Сергей. Вот как его зовут. Илларионов Сергей Валентинович, сорока двух лет от роду. Находится он в больнице: привезли в среду по скорой, прямо с работы. Он работал токарем на заводе, вот оттуда его и доставили: приступ скрутил за полчаса до обеда.
Все вспомнилось: и жена Тамара, и родители-пенсионеры, и дочь Лариса. И то, что волосы в последнее время стали стремительно седеть, и то, что он терпеть не мог свитера с высоким горлом, и то, что вечно все терял: ключи, перчатки, мелочь из карманов. Не удивительно, что и память чуть не потерял. Ладно еще обошлось.
Убедившись, что воспоминания вернулись полностью, Сергей снова откинулся на подушку. Дыхание выровнялось, сердцебиение улеглось. Надо бы снова поспать, ночь же еще, а утром процедуры.
Лечат его, видимо, хорошо: ничего не болит. Может, тогда и не надо операцию, про которую говорил молодой серьезный доктор?
Сергей вздохнул и повернулся на бок. Страшно под нож ложиться. Боль, как сказал врач, купировали, приступ прошел, так, может, и не повторится?
Он попытался заснуть, но глаза не желали закрываться. Что-то тревожило, не давало покоя, и это были не мысли о предстоящей операции.
Сергей сосредоточился на своих ощущениях и понял, что не так.
Тишина — вот что.
В палате было слишком тихо. Их тут трое: справа и слева — койки, на которых лежали другие пациенты. В прошлые ночи Сергею, у которого был чуткий сон, мешали звуки, наполнявшие палату: чужое сонное, с присвистом дыхание, назойливый храп Толика, грузного шумного мужика, что спал у окна. Толик ворочался с боку на бок, вздыхал и причмокивал, металлическая панцирная сетка под ним жалобно скрипела; да еще и в коридоре то и дело кто-то шаркал тапочками, плетясь то в туалет, то к сестринскому посту.
Теперь же ничего слышно не было, и это могло означать только то, что Сергей в палате один. Но как такое возможно? Перед сном они с соседями играли в карты, травили анекдоты, Толик пил кефир…
