— Хорошо, — соглашался Петр Петрович.
Последнее время он стал замечать, что Митя погрустнел, чем-то явно удручен. Он не стал расспрашивать его, решил, что мальчик и сам признается ему. Так и вышло.
— Я вам скажу один секрет, только вы никому не говорите, — сказал он Петру Петровичу однажды.
— Какой же секрет?
— Мою маму провожает с работы немец. Знаете кто это?
— Кто же?
— Шофер коменданта. Я узнал, что его зовут Роберт. — Митя досадливо сдвинул брови. — Неужели ей не противно? Как она может с ним разговаривать?
Петр Петрович сказал:
— Это тебя не касается, дружок…
— Нет, касается! — почти закричал Митя. — Очень даже касается!
Он едва не плакал. Но силой заставил себя удержаться от слез.
Петр Петрович не знал, что сказать ему. Ведь не скажешь же двенадцатилетнему мальчику о том, что для подпольщиков очень хорошо, просто на редкость удачно то, что его мать знакома с этим самым шофером, что это, в сущности, необходимо подпольщикам.
Все разъяснилось совершенно неожиданно и, как оно часто бывает, случайно.
Однажды Катя прибежала в фотографию и, когда Петр Петрович остался один, торопливо проговорила:
— Передайте: послезавтра в близниковский лес собирается карательная группа.
— Передам, — сказал Петр Петрович.
Катя убежала. И тут из-за занавески, разделявшей помещение фотографии на две половины, вышел Митя.
Глаза мальчика блестели. Он весь дрожал от волнения.
— Ты был здесь? — воскликнул Петр Петрович.
— Да, — сказал Митя. — Я все слышал.
Петр Петрович не знал, что и делать. Он решительно позабыл о Мите, о том, что мальчик там, за занавеской, проявляет негативы. И вот как все получилось…
И Митя заговорил быстро, возбужденно:
— Теперь я все понимаю. Все, все. Значит, она нарочно с этим самым немцем? Да, нарочно? И вы тоже партизан? Да?
Что было тут ответить? Какие слова придумать?
И Петру Петровичу ничего не оставалось, как сказать правду.
— Я не партизан, но я против немцев.
— И мама тоже?
— Да. Только об этом нельзя никому говорить, — серьезно сказал Петр Петрович. — Помни: одно твое неосторожное слово — и мы все погибли, все, все, кого ты знаешь и кого не знаешь, и в первую очередь твоя мама и я.
— Я не скажу, — горячо пообещал Митя. — Никому, никогда, честное пионерское!
Теперь уже не Петр Петрович ходил в городской сад, чтобы вызвать Васю, а Митя. Это было намного удобнее. Мальчик ни у кого не мог вызвать подозрений: бегает себе по саду взад и вперед, кому до этого дело?
А порой, когда Кате было недосуг, она передавала с Митей те сведения, которые ей удавалось добыть в своем ресторане или из бесед с Робертом.
