Обнимая его, оба ощутили странный запах — даже не запах, а словно бы его отголосок, но решили, что им показалось. Пожимая Диме руку, дядя Костя удивился, насколько холодна эта рука, а ведь в квартире было жарко.
От этого холода ему стало не по себе, но неприятное чувство быстро прошло.
— Все в порядке, — приговаривала тетя Зоя, обходя одну комнату за другой. — Молодец, Димочка.
Племянник улыбался отстраненной улыбкой и ничего не говорил.
— Здесь ведь никого не было? — спросил дядя Костя.
На секунду на лице Димы промелькнуло удивление.
— Да, милый, не было посторонних? — выжидательно уставилась на него тетя Зоя.
— Что вы тетя, — Дима растянул губы в пластмассовой улыбке, — разумеется, никого. Здесь теперь только я.
Последняя фраза прозвучала непонятно, но супруги списали это на обычную оговорку. Они посмотрели на племянника, и обоим пришло в голову, что он выглядит и ведет себя как-то… не так, как всегда. Но что именно в нем изменилось, что стало другим, и чем эти перемены могут обернуться, понять так и не удалось.
Им предстояло узнать это позже.
Как и Лехе.
Как и многим другим…
— Он буйный у вас? С ним такое раньше случалось? На учете ваш муж состоит?
Вопросы сыпались на Леру, клевали в затылок, градом падали на плечи. На какие-то она отвечала, но большинство просто пропускала: никак не могла разобрать смысла, не получалось сосредоточиться, вникнуть, чего от нее хотят.
Пока Володю обезоруживали, связывали, сажали в машину, увозили, ей все казалось, что это сон — дурной сон, от которого нужно поскорее проснуться. Но как ни пяль глаза, как ни щипай себя за запястье, очнуться от кошмара не получалось.
Потом автомобили разъехались, и Лера осталась одна. Подошла к бару, налила себе коньяку. Выпила залпом, как водку, налила еще. Уселась с ногами в кресло. Перед глазами стояло побелевшее от ужаса, безумное Володино лицо, нож в дрожащей руке. В ушах звучали его вопли:
— Они здесь! Стоят прямо тут! Убирайтесь! Заставь их уйти!
Телефон зазвонил, когда Лера допила уже вторую порцию коньяка. В голове слегка шумело.
Звонила мать. Только этого не хватало. Отношения с родительницей всегда были натянутыми, и говорить с ней сейчас хотелось меньше всего. Но если промолчать, а она потом узнает от кого-то (а узнает мать точно, хотя живет в другом городе), то будет выносить мозг с такой силой, что жить не захочешь.
— Привет, мама.
— Ты что, пьяная? Голос какой-то вялый.
Мать всю жизнь проработала бухгалтером, но нюх у нее был, как у полковника ФСБ.
