— Придурочный какой-то, — затянувшись, сказала Лариса. — Может, больной.
— Давайте-ка делайте, что там еще нужно, и поедем отсюда! — Юля нахмурила брови.
— Я сейчас… — Никита осекся.
В нескольких шагах от старика стояла девушка. На ней было белое платье в пол, волосы свисали по обе стороны бледного лица. Взгляд широко распахнутых черных глаз устремлен, казалось, прямо на Никиту.
— Смотрите! Там еще кто-то! — В голосе Ларисы зазвенел страх.
Все трое обернулись и увидели на противоположной стороне дороги юношу и девушку. Они держались за руки и, так же, как все остальные, пялились на людей, стоящих возле джипа.
— Кто они такие? Что им нужно? — Юля задрожала и приникла к мужу.
А из леса продолжали выходить люди. Молодые и старые, мужчины и женщины, взрослые и дети. Лиц в сгущавшихся сумерках было не разглядеть, но Никите почему-то казалось, что смотреть на них и не стоит. Есть лица, которых лучше не видеть, как есть вещи, о существовании которых лучше не подозревать.
Молчаливые фигуры стояли вдоль дороги, не произнося ни слова, не делая попытки приблизиться, словно выжидая чего-то.
Никита, боясь себе признаться, думал, что знает, чего они ждут.
«Ни один человек туда на ночь глядя не поедет… Они не любят, когда на их территорию заходят! Неупокоенные! Не-мертвые!» — проносились в голове обрывки фраз.
Почему они не послушались? Зачем перед самым закатом полезли в это проклятое место? Через несколько минут солнце зайдет, станет совсем темно.
— Что на них за шмотки? — с тупым недоумением протянул Олег, как будто это была единственная странность во всем происходящем.
Кто-то из стоящих вдоль обочины был одет в костюмы или платья, но на многих были лишь ветхие, неопрятные лохмотья. Некоторые были босы.
Сколько их тут? Два десятка? Три? А сколько еще прячется в лесу?
— Они одеты в то, в чем были похоронены, — неестественно спокойно произнесла Юля. — Кого-то обрядили, но большинство не стали. Бросили в яму да закопали. Быстрее бы с глаз долой.
— Ты чего несешь? — Видно было, что Олег потрясен дикими словами всегда спокойной и благоразумной Юли.
— Это неупокоенные мертвецы. Тут прежде кладбище было, — все тем же неживым голосом говорила Юля, и Никита стал всерьез опасаться за сохранность рассудка жены.
Руки ее были ледяными, дыхание — частым и поверхностным. Бледное личико сердечком осунулось, скулы заострились.
— Мы подобрали на шоссе девушку, она говорила об этом месте. — Никита в двух словах пересказал все, что знал.
