— С самого детства тебе промывают мозги: «смерть — одно из явлений жизни», говорят они. Смерть — явление жизни! Жулики проклятые, чтоб им пусто было!
Кто же они, эти жулики? Учителя, священники, писатели, родители, при одном лишь воспоминании о которых у него увлажняются глаза и он с трудом проглатывает подступивший к горлу ком.
— Я должен выбраться отсюда!
Старик повторяет это трижды, но сидящие неподалеку люди привыкли к тому, что он частенько разговаривает сам с собой, и не обращают на него ни малейшего внимания.
— Раньше чем меня вынесут вперед ногами, теперь, пока я еще могу двигаться, пока не поздно! Но сначала я должен исполнить свой долг, и пусть случится то, что должно случиться.
Но его желание ничего не значит. Он давно подозревал об этом. Всю жизнь он видел, как умело направляемые логика и случай оказываются сильнее человеческой воли: случай оборачивается давлением внешних сил других людей, общества; а логика сводится к усилиям, предпринимаемым личностью, чтобы не быть раздавленной случаем.
— Жребий брошен.
Он вздрагивает, и от этого словно усиливается ощущение холода, рождаемое погруженными в зимнюю спячку заснеженными деревьями и паром от дыхания закутанных в шарфы стариков, неспешно прогуливающихся по гравию дорожек или сидящих на скамейках. Утренние разговоры и покашливание стихают, и сквозь этот коридор молчания, гордо выпрямившись, проходит старик в галстуке и без шарфа; в одной руке у него зонт, другую он заложил за спину. Вслед ему несутся замечания, чаще всего иронические. Но тут звонит колокол, и в патио появляются монахини, приглашая всех в столовую. Молоденькая монашка бежит за одиноким стариком.
— Дон Гонсало, вам тоже надо в столовую.
Старик оборачивается и неприязненно смотрит на нее.
— От этого стада никуда не денешься, все делается только по звонку.
— По удару колокола, дон Гонсало. Ну давайте же, будьте умницей и пойдемте в столовую. А то потом жалуетесь, что на вас не обращают внимания, а сами такой непослушный и упрямый.
— Я не жалуюсь, что на меня не обращают внимания, я жалуюсь на то, что вынужден терпеть общество этих выживших из ума стариков. Меня тошнит от того, что нужно садиться за один стол с этой компанией посредственностей, и уж с этим я ничего не могу поделать.
— Господи Иисусе, ну и гонор! Господь вас накажет за вашу гордыню.
— Не надо меня пугать, сестра. У Господа достаточно проблем с нынешним папой римским, чтобы он вспоминал обо мне.
