- Наверное, были в розыске. Впрочем, сейчас уже не важно. Это еще не все, Илья...
- А что еще?
- Они спрятались на какой-то даче в Подмосковье, старой, чуть ли не заброшенной. Включили там обогреватель, напились и уснули. И то ли окурок бросили, то ли проводка не выдержала... В общем, случился пожар...
- И что же? - глухо спросил Илья. Он ждал ответа, хотя, по большому счету, уже в нем не нуждался. По одному только выражению лица Марины все было понятно.
- Он... Он погиб, Илья. В пятницу были похороны. Мы решили, что лучше ничего тебе не говорить, пока ты в больнице.
По щекам Ильи потекли слезы. Он отвернулся, до боли сжав кулаки.
- А тот, второй мальчик? - спросил он. - Он тоже погиб?
Марина кивнула.
- Да, он тоже. Огонь заметили очень поздно, пока вызвали пожарных, пока те приехали... Сам понимаешь - ночь, дачный поселок, глубокая осень... Помочь им уже было нельзя.
- О господи... - простонал Илья.
- Аллу и родителей второго мальчика вызвали на опознание в местный морг, - непривычно тихо говорила Марина. - Они сразу опознали. На теле Макса было вот это. - Она протянула ему серебряный крестик, и Илья сразу узнал его. Второго такого крестика в мире не существовало. Это была ручная работа сокурсника Ильи, он сделал его по их с Аллой заказу, когда они крестили полугодовалого Максимку. - Алла просила, чтобы я сказала тебе обо всем и отдала крестик. Она до сих пор не может в себя прийти, очень подавлена...
«Подавлена! Еще бы ей не быть подавленной! Боже, если ты есть на свете, за что ты со мной так? За что забрал сына?» - вихрем проносились мысли в голове Ильи. Марина внимательно следила за ним. Ее рука была все еще вложена в его руку, вместе с крестиком. Этот крестик - все, что осталось от его сына. А он даже на похоронах не побывал! Не попрощался в последний раз с единственным ребенком...
- Почему мне не сказали? Почему молчали? - стиснув зубы, выкрикнул Илья. - Как вы смели скрывать от меня?
- Мы боялись, что тебе опять станет плохо. Врачи запретили волновать тебя. Я тебе и сейчас это говорю, не отъезжая от больницы. Мы очень боимся за тебя, Илья!
Он снова отвернулся. Смахнул ладонью снова выступившие слезы и задумался. Ярость утихла, на душе было мерзко, скверно. Жизнь предстала тусклой, лишенной всякого смысла. Надо ехать домой, а что там делать? Напиться и забыться! Да, надо выпить, а потом подумать обо всем...
- Поехали, - хрипло сказал он после длительного молчания. - Отвези меня домой. Можешь не беспокоиться, плохо мне не будет.
